мной взглядом. Вся левая часть его тела была заменена металлическими деталями, которые удерживались вместе, благодаря неведомой мне силе. Один из его глаз был человеческим. Другой выглядел, как провал из темного стекла. Стекло Оживителя.

— Мое имя — Килиманджаро, — ответило существо. — Меня послали, чтобы кое-что у тебя забрать.

На мне были по-прежнему надеты Линзы Рашида. Я поднес к ним пальцы, и Килиман кивнул.

— Где ты взял этот меч? — спросил я, пытаясь скрыть собственную нервозность.

— Женщина у меня, — ответило чудовище. — Этот меч принадлежал ей.

— Она здесь, Алькатрас, — сказала Бастилия. — Я чувствую ее Плотекамень.

«Плотекамень? — подумал я. — И что, во имя Первых Песков, это вообще такое?»

— Ты об этом? — спросил Килиман низким и надтреснутым голосом. Он продемонстрировал какой-то предмет. По виду он напоминал осколок кристалла размером примерно с два прижатых друг к другу пальца. И весь был покрыт кровью.

Бастилия ахнула.

— Нет! — закричала она, бросаясь к прутьям решетки; я схватил ее за руку и едва удержал на месте.

— Бастилия! — крикнул я в ответ. — Он тебя подначивает!

— Как ты мог? — завопила она, обращаясь к существу. — Ты же ее убьешь!

Килиман опустил кристалл, положив его в сумку на ремне. Меч он по-прежнему держал перед собой.

— Смерть к делу не относится, Кристин. Я должен получить то, за чем пришел. У тебя есть то, что нужно мне, а у меня — женщина. Мы можем обменяться.

Бастилия упала на колени, и поначалу мне показалось, что она плачет. Но потом я увидел, что она просто трясется, с белым, как бумага, лицом. Тогда я еще не знал, что извлечение Плотекамня из тела Кристина — деяние неописуемо изуверское и вульгарное. Для Бастилии это было все равно что увидеть в руке Килимана бьющееся сердце собственной матери.

— Думаешь, я пойду на сделку с тобой? — спросил я.

— Да, — просто ответил Килиман. В нем не было того злодейского флера, которым обладал Блэкберн: ни демонстративной надменности, ни эффектного наряда, ни смеха в голосе. Но безмолвная угроза, которую источало это существо, почему-то тревожила меня сильнее. Я вздрогнул.

— Осторожнее, Эл, — тихо предупредил меня Каз. — Эти твари опасны. Очень опасны.

Килиман улыбнулся, затем бросил меч и выбросил вперед руку. Я вскрикнул, увидев выставленную напоказ Линзу. Она мигнула, выстрелив лучом морозного света.

Бастилия поднялась, держа кинжал на манер когтя. Она подставила хрустальный клинок прямо под луч и попятилась назад. Еще чуть-чуть, и сдержать атаку бы не удалось.

Я зарычал и, сорвав Линзы Переводчика, вытащил из карманы Линзы Буретворца. Он хотел драться? Ну что ж, я ему покажу.

Рывком нацепив Линзы, я сосредоточился на Кости Нотариуса, выстрелив в него мощным потоком воздуха. У меня заложило уши, и Каз закричал от резко возросшего давления. Порыв ветра ударил по Килиману и отшвырнул его назад, разбросав в сторону несколько металлических запчастей.

Килиман огрызнулся, и его Линзы Морозильщика отключились. Бастилия, оказавшаяся сбоку от меня, снова упала на колени; ее рука посинела и покрылась коркой льда. Короткий клинок ее кинжала потрескался в нескольких местах. Как и мечи Кристинов, он мог отражать атаки Окуляторских Линз, но явно не был предназначен для таких нагрузок.

Килиман выпрямился, и я увидел, как вывалившиеся из него металлические детальки отрастили крошечные паучьи ножки. Гайки, шурупы и шестеренки прошмыгнули по полу, взобрались по его телу и влились в пульсирующую, ходящую ходуном металлическую массу.

Он встретился со мной взглядом и зарычал, поднимая вторую руку. Я снова сосредоточился и ударил по нему еще одним порывом ветра, но чудище устояло на ногах. И тогда я почувствовал, как меня тянет вперед. Во второй руке Килиман держал стекло, которое умело всасывать воздух — Бастилия называла его Линзой Пустотворца.

Его Линза тянула меня к решетке — и это при том, что сам я отталкивал Килимана Линзами Буретворца. Я начал проскальзывать, споткнулся и запаниковал.

Неожиданно чьи-то руки ухватили меня сзади и помогли удержать равновесие.

— Ну, что я тебе говорил, парень? — крикнул Каз, пытаясь пересилить вой ветра. — Эта штука наполовину Оживленная! Обычными средствами его не убить. К тому же он пользуется кровековаными Линзами. А они будут посильнее твоих!

Он был прав. Хоть Каз меня и держал, я все равно чувствовал, как меня притягивает к Килиману. Я отвернул от него Линзы Буретворца и сосредоточил их на стене, толкая себя назад.

Килиман деактивировал Линзу.

От силы ветра, исходившего из Линз на моем лице, меня не на шутку тряхнуло. Я оступился, сбил с ног Каза и сам чуть не потерял равновесие, пока их отключал.

В этот самый момент Килиман сосредоточил свою Линзу на Линзах Переводчика, которые я держал в другой руке. Очевидно, что Линзы Пустотворца — как и мои собственные Линзы Буретворца — можно было сфокусировать на конкретном объекте. Линзы Переводчика вырвались из моих пальцев и понеслись к Килиману.

Я в ужасе закричал, но Бастилия успела схватить Линзы, когда те пролетали мимо нее. Она встала, держа Линзы в одной руке и кинжал — в другой. Я подошел к ней, держа наготове Линзы Буретворца и стараясь не смотреть на ее обмороженную руку.

Килиман не сдался, но и Линзы поднимать не стал.

— Рыцарь все еще у меня в заложниках, — прошептал он, беря в руки упавший меч Кристина. — Она умрет, потому что вы не знаете, где ее искать. Только я могу заменить ее Плотекамень.

В комнате воцарилась тишина. Лицо Килимана неожиданно начало распадаться на части, и миниатюрные детальки, все как одна, отрастили ноги и принялись спускаться по его телу. Сначала полголовы, затем — плечо и, наконец, вся его рука превратились в крохотных паучков, которые перелезли через разделявшие нас прутья решетки, киша на манер пчелиного улья.

— Она умрет, — пригрозил Кость Нотариуса, которому каким-то чудом удавалось говорить несмотря на то, что у не хватало половины лица. — Я не лгу, Смедри. Ты знаешь, что я говорю правду.

Я выдержал его взгляд, но почувствовал нарастающий ужас. Помните, что я говорил о муках выбора? Сдается мне, что бы ты ни выбрал, в итоге все равно что-нибудь да потеряешь. В тот раз выбор стоял между Линзами и жизнью Драулин.

— Я обменяю ее на Линзы, — добавил Килиман. — Меня послали за ними, а не за тобой. Как только Линзы будут у меня, я уйду.

Металлические пауки пробирались в комнату и ползли по полу, но держались на расстоянии от меня и Бастилии. Каз застонал и, наконец, поднялся на ноги после того,