Он прижал ладони к плите с двух сторон и с силой налег на нее. Плита вдруг, словно повинуясь его усилию, подалась вглубь на длину кисти, затем поехала в сторону и исчезла в стене, открыв темный проем. Двигалась она совершенно бесшумно, словно плыла по воде. Я содрогнулся, вспомнив африканский монолит Ктулху, и с опаской огляделся вокруг. Мудрейший же, слегка улыбнувшись, шагнул в проем, жестом пригласив меня. После того как мы переступили порог, Мудрейший изнутри толкнул плиту ладонью, и она так же легко и бесшумно задвинулась на место.

– Мудрейший, – с трудом сдерживая волнение, сказал я, – неужели ты настолько доверяешь мне, что считаешь возможным посвятить меня в столь важные тайны?

– У нас нет тайн от наших собратьев по стремлениям. Ты же вполне доказал, что принадлежишь к ним. Своими деяниями здесь ты доказал чистоту твоих помыслов и заслужил наше доверие. Принятием же того, что многим кажется невероятным, непостижимым и страшным, ты доказал свою способность и готовность к познанию мудрости. У нас нет причин для отказа тебе в этом.

– Но ведь я могу оказаться всего лишь искусным хитрецом.

– Можешь, но не сейчас. Все дело в свете. Важной чертой мудрейших является умение ощущать свет, излучаемый людьми. Свет – это основа всех основ. Именно он – основа того познания мудрости, которому обучаются здесь. Когда ты углубишься в здешние письмена, ты поймешь, о чем я говорю. Так вот, свет, излучаемый людьми, является зеркалом их сущности. Если ты владеешь способностью распознавать его, тебя никто не обманет.

С этими словами он поднял свой чудесный факел выше и направился в темноту, которая покорно расступалась перед ним. Коридор, довольно узкий вначале, заметно расширялся по мере спуска по каменной лестнице, начинавшейся почти от самой двери. Спускаясь, Мудрейший подносил факел к металлическим чашам, прикрепленным к стене через определенные промежутки, из которых при этом вспыхивал такой же свет без пламени, озаряя участок лестницы. Свод терялся в темноте, стены же состояли все из тех же огромных плит с редкими, едва заметными стыками, а ступени – из цельных блоков. Спускались мы по очень пологому и плавно закругляющемуся спуску довольно долго, углубясь, по моей прикидке, не менее чем на четыре человеческих роста. Наконец спуск кончился, стены вдруг широко расступились, и мы очутились в огромном зале, которому, казалось, не было конца. Мудрейший принялся своим таинственным способом зажигать многочисленные светильники, стоящие повсюду. Вскоре их светом был озарен обширный участок подземелья. Странно, но название «подземелье» для этого места совершенно не подходило, так как у меня совсем не было ощущения, что мы находимся под землей. Воздух здесь был удивительно мягким, теплым и довольно сухим. Дышать им было так же легко, как в тенистом парке или на берегу моря. Мне вообще казалось, что я нахожусь в каком-то дворце или храме с плотно закрытыми ставнями на окнах. Тишина же, окружающая нас, совсем не давила на волю, а, наоборот, уносила в бескрайний мир благостно-мелодичного безмолвия. Кругом царило благоговение, разжигающее стремление прикоснуться к чему-то высокому, таящемуся под этими сводами. Оно напомнило мне чувство, которое я испытывал, посещая дворцовую библиотеку в Мекке.

Своды, скрытые темнотой, опирались на многочисленные шестигранные колонны, расположенные рядами, уходящими вдаль. Тут и там, явно повинуясь какой-то системе, между ними были укреплены совсем тонкие плиты-скрижали из черного камня, с обеих сторон покрытые письменами и изображениями. Скрижалей этих было так много, что просто разбегались глаза. Часть из них была исписана знакомыми мне символами, на других же они явно отличались. Так, на плите, прямо рядом с которой я находился, были нанесены изображения, похожие на иероглифы каинов, но с каким-то более глубоким оттенком. Их на плите было гораздо меньше, чем на других, и я решил разглядеть их повнимательнее. Но, стоило мне вглядеться в них, мой взгляд совершенно против воли заскользил по их линиям, штрихам и завиткам, и я почувствовал, что не могу его остановить. Они словно схватили его, как клинок хватает липучее железо, и взгляд двигался по ним, как лодка по бурной реке. При этом он, пройдя один, перескакивал на другой, но не на соседний, а, казалось, совершенно беспорядочно в разных местах. Но это только казалось. Я чувствовал, что мой разум направляет взгляд совершенно правильно, следуя какой-то неведомой, но совершенно определенной системе. И в конце концов, по мере его движения по изображениям, в моей голове начало формироваться нечто с определенными очертаниями, хотя и весьма расплывчатое. Что-то упорно мешало ему обрести достаточную для понимания четкость. Вновь и вновь повторяя свой путь по изображениям, я изо всех сил пытался оформить пойманный образ, но так и не смог. Мне явно чего-то не хватало, я остро чувствовал это.

– Не поддается? – участливо спросил Мудрейший. – Этот текст сложен даже для мудрых. Здесь необходима либо долгая работа над собой, либо какой-то внешний толчок. Я посоветовал бы тебе воспользоваться своей лампой. Не могу обещать, что она поможет тебе полностью, но, по крайней мере, значительно облегчит твой труд. Кстати, что ты о ней знаешь? Ее необычные свойства наводят на мысль, что она принадлежит к пресловутым таинственным предметам, способным направлять потоки света.

– Очень мудрый человек, который и подарил ее мне, высказал догадку, что она изготовлена теми, кто приходит и уходит, чтобы сообщить нам о себе.

– Что же, похоже, он был прав. Тогда эта лампа и вправду – один из великих артефактов, существование которых упоминается в здешних письменах. И если это так, она без всяких сомнений поможет тебе. Советую брать ее с собой сюда и не спеша, основательно изучать письмена. Если твоя лампа – действительно тот самый предмет, тебе достаточно будет один раз прочесть их, чтобы накрепко запомнить и в дальнейшем для осмысления обращаться лишь к своей памяти. Таким образом, ты уже не будешь связан с этим местом и сможешь постигать мудрость, находясь где угодно. Отныне этот храм открыт для тебя. Приходи сюда, когда и на сколько захочешь, твое время – в твоих руках. Не пожалей его, и ты не пожалеешь об этом. Здесь можно находиться сколько угодно. Благодаря особому обустройству, которого мы, кстати, толком не знаем, воздух здесь всегда свеж и благоприятен, свет не утомляет глаз. Однако жить здесь, не выходя на поверхность, все же не стоит. Не пренебрегай отдыхом, чтобы сохранять ясную голову. Если же ты позволишь и другим вместе с собой изучать письмена при помощи лампы, благодарность наша будет безмерной. А теперь мы вернемся, и я научу тебя открывать и закрывать дверь. Кстати, в этот храм имеется несколько входов с разных концов наземной постройки, и пользоваться можно любым, какой окажется удобнее.

На следующее утро я, запасшись провизией и водой, в сопровождении толпы жаждущих познания отправился в храм. Меня подгоняло нетерпение, не давшее мне даже как следует выспаться. От волнения я даже не сразу нашел ту скрижаль, за которую взялся вчера. Поставив перед ней зажженную лампу, я впился в строчки глазами, опять же совершенно не представляя, что произойдет. Взгляд мой, как и вчера, заскользил по элементам изображений, аккуратно проходя каждый из них, так же беспорядочно перескакивая с одного на другой, но ни одного не забывая. При этом он стал погружаться, углубляться в них, теряясь среди их причудливых элементов. Они же превращались в лабиринт, по которому шел уже не мой взгляд, а я сам. Но я не блуждал в нем, а твердо шел по пути, который указывал мне мой взгляд, скользящий по изображениям. Почти тотчас же перед моими глазами, плавно выплыв из тумана, возникло нечто, очень похожее на голову богомола с огромными глазами и подобием рта на заостренном книзу подбородке. Глаза были словно затянуты мелкой сеткой и радужно переливались. Эта голова заняла почти все поле моего зрения, однако совершенно не мешая мне поглощать взглядом замысловатые символы. Многочисленные составные части рта едва заметно двигались, словно что-то говоря. «Азифф… Азифф…» – вдруг пронеслось в моей голове, многократно повторившись, словно эхо. Мне часто и в разных местах приходилось слышать эти звуки. Они были очень привычны и часто просто не замечались, но бывали моменты, когда от них просто не было спасения. И тогда я не мог представить, что маленькое насекомое способно издать их само по себе, и готов был верить, что это демоны, подстраиваясь под его голос, шепчут свои ужасные заклинания, чтобы лишить людей покоя и самообладания, а затем – и рассудка.