Мы обосновались временным лагерем у входа в храм, куда нам на протяжении всего нашего пребывания здесь доставляли все необходимое из деревни. Дважды в день мы спускались в подземелье, где песочные часы отмеряли нам время для познания. Читать начертанные на плитах письмена могли лишь наимудрейшие, которых среди нас не было вообще, и мудрейшие. Но лампа позволяла нам обходиться без их помощи. Благодаря этому они могли направить свои труды на занятия с теми, кто уже сделал первые шаги, ознакомившись с письменами. Все это значительно ускоряло и повышало продуктивность познания для всех. Так что я, даже не будучи мудрым, неожиданно смог быть полезен им и в этой области.

Надо сказать, что понятие «познание», употребляемое здесь, означало не познание собственно истин и мудрости. Оно означало познание путей и обретение способностей к познанию мудрости. Люди, приходившие сюда, лишь готовились к этому познанию, постигая его способы и инструменты. И важнейшим из них, оказывается, было познание самого себя, своих собственных способностей и возможностей. Неведомые учителя, в незапамятные времена создавшие эту библиотеку, изображали невероятные картины, увлекая нас в наш внутренний мир и раскрывая перед нами такие его глубины, что нас охватывал ужас. Человеческое естество представало нам необъятной бездной, полной поражающих сознание сооружений, сил и инструментов для овладения секретами окружающего мира и использования их для своего блага. Для их распознавания развертывалась целая головокружительная система тренировки и обогащения своих чувств. Она включала развитие уже имеющихся чувств для повышения их остроты и, самое главное, придания им способности распознавать несвойственные для них признаки, расширяя границы их восприятия. Кроме того, она указывала пути развития чувствительности к таинственным явлениям, о существовании которых никто из нас, да и вообще никто, даже не помышлял. Научившись распознавать все эти признаки и явления, человек получал способность проникать в самые глубины и даже в сущность материалов и предметов, познавая их устройство и существование, их обращение со всем окружающим.

Важнейшими инструментами познания, таким образом, являлись тело человека, его разум и чувства. Проникая с помощью своих улучшенных и обогащенных новыми восприятиями чувств в неведомые доселе глубины окружающего мира, человек мог не только постичь найденное там новое, но и прозреть пути предстоящих его превращений в течении. Эти знания он мог использовать опять же для совершенствования своих способностей восприятия окружающего. И так, круг за кругом, познание могло длиться бесконечно. Ибо нет предела глубинам познаваемого и возможностям познающего.

Дальнейшие описываемые здесь ступени познания граничили для нас с безумием. Познавший сущность предметов и материалов и распознающий потоки света в них мог обрести способность направлять их, изменять их пути и силу, запускать и останавливать их. Но при этом он обязан был сначала обрести умения оценивать степень благотворности и разрушительности всех предполагаемых изменений, чтобы избранный путь был безопасен для всех и всего. Это можно было предугадать, тщательно изучив заранее все признаки и особенности используемых предметов и явлений и пути их обращения между собой. Все это открывало перед познающим великие и ужасные пути к власти над предметами, материалами и явлениями, а через нее – и к власти над самим окружающим миром. Но это были уже следующие, более высокие ступени познания, для которых здесь, в храме, закладывались лишь основы.

Но для того чтобы подняться даже на первую ступень познания, для развития в себе необходимых способностей человеку предстоял долгий и упорный труд. Ведь сначала нужно было так натренировать свою волю, чтобы она приобрела способность передавать любой части тела приказы разума и заставить ее исполнять их. А на это, кроме упорства и усердия, требовалось немалое время. Еще большее время требовалось для улучшения чувств и развития новых способностей. В целом времени требовалось гораздо больше, чем было отпущено человеку на жизнь. И поэтому значительное место в этой удивительной библиотеке было отведено постижению секретов продления жизни. В основе всех этих секретов лежало опять же умение чувствовать. Но на этот раз необходимо было уметь чувствовать себя. Именно об этом умении и повествовала скрижаль, на которую я обратил внимание в самом начале и с которой мы начали свой путь познания. Проникнуть же в эту тайну без долгих упражнений и упорного труда, по моей догадке, нам помогла лампа, каким-то непостижимым образом значительно усилив наше восприятие.

Следовательно, первой ступенью познания до́лжно было считать познание самого себя для того, чтобы увеличить время своей жизни. Суть его сводилась к тому, чтобы с помощью чувств точно распознавать нужды, чаяния и недуги всех частей и частиц своего тела, вплоть до самых ничтожно малых, ибо лишь в полном благополучии всей их совокупности и заключался секрет долголетия. Второй секрет заключался в исправлении неизбежных изменений, износа и одряхления, связанных со старением, и поддержание тела и духа в состоянии, предшествующем ему. Скрижали повествовали, что это возможно, и указывали пути, которыми можно было достичь определенной степени омоложения. Это состояние надлежащими стараниями можно было поддерживать, видимо, бесконечно, так как о каких-то ограничениях не было сказано ни слова.

Таким образом, здешние скрижали давали полное руководство по подготовке к самому глубокому познанию, наделяя человека всем для него необходимым. Все многочисленные упражнения по овладению своим телом и чувствами, а также по самым началам последующего проникновения в окружающее, были описаны подробнейшим образом. При этом особо подчеркивалось строжайшее соблюдение очередности этапов, отступление от которой или поспешность якобы сводили все старания на нет и вообще были пагубны. Я попытался прикинуть, сколько же времени может потребоваться на прохождение всех этапов, и отметил про себя, что я, пожалуй, еще не готов встать на этот путь. Ведь меня сейчас увлекали другие тайны. Однако возможность продлить свою жизнь была весьма заманчивой и достойной приложения стараний. Тем более что первые же упражнения с помощью лампы неожиданно дали хорошие результаты. Мне удалось унять некоторые жалобы своего естества, отчего мое самочувствие в самом деле улучшилось, а также наполовину рассосать один из шрамов. Эти результаты были просто поразительны и не укладывались в голове, но они ясно доказывали то, что все, что я здесь увидел и о чем узнал, не было ни сном, ни обманом.

Три месяца, проведенные в храме за изучением текстов и в упражнениях, пролетели как три дня. Запечатлев в памяти все письмена и овладев, на мой взгляд, началами познания, я решил покинуть мудрых и благословенные руины Вавилона и отправиться домой. Ибо у меня были свои планы, а к познанию, по словам Мудрейшего, можно было вернуться позднее.

Проезжая мимо раскопок, посещаемых мною раньше, я заметил в одном месте большое оживление. Стоило мне подъехать ближе, мне тут же сообщили, что с одной из стен, на которой не было никаких изображений, неожиданно осыпался слой песчаника. Вся открывшаяся поверхность была испещрена странными знаками, которых раньше не видели даже мудрые. Я подъехал к стене и, увидев изображенное на ней, понял, что мне придется здесь задержаться. Знаки представляли собой двойные ряды точек, расположенных последовательными группами разного количества: от одной до семи. Чередование этих групп было самым беспорядочным, не содержа на первый взгляд никакой системы повторений. Но я, как и глядя на любые письмена, почувствовал, что эти последовательности точек отнюдь не беспорядочны. И конечно же, посетив свой давно пустовавший шатер, с наступлением сумерек вернулся сюда с лампой.