И пока мы не можем ни изменить прошлое, ни предвидеть будущее, наверное, лишь это и имеет значение.

БИЛЛИ

– Последний заказ на сегодня, – подмигнув, сообщаю я и ставлю чай и кофе перед двумя девушками за столиком в дальнем углу «Sweesy». На самом деле я должна была закрыться уже пару минут назад и вообще не принимать заказ, но из-за приступа мигрени Джессике пришлось уйти раньше, а одна со множеством гостей я просто закрутилась.

Но эти двое последние, и я тихо надеюсь, что когда они допьют свои напитки, то просто перенесут оживленную беседу на улицу, так что мне не придется задерживаться слишком долго. На обратном пути к прилавку я протираю пустые столики и поправляю стулья. Снова бросаю быстрый взгляд на посетительниц. Они полностью погружены в разговор и явно не отвлекутся, даже когда я занесу внутрь рекламную стойку. Пока иду мимо, я также сразу переворачиваю табличку на двери с «Заходите, сладкоежки и сыроежки!» на «К сожалению, закрыто – приходите в другой раз!».

На улице перед кафе я делаю глубокий вдох. За последние несколько часов заметно похолодало, и темную синеву вечернего неба затянули серые тучи. Несколько секунд я наслаждаюсь мурашками от прохладного воздуха после стольких часов, проведенных между кофемашиной, сковородками и жаром духовки. Когда я складываю стойку с рекламой и поворачиваюсь, чтобы затащить ее внутрь, кто-то внезапно появляется перед дверью и, несмотря на знак «К сожалению, закрыто», толкает ее рукой.

– Я уже закрываюсь, – негромко говорю я.

Четвертьулыбка Седрика словно исподтишка наносит мне удар под дых, пока он придерживает передо мной дверь.

– Привет, Билли.

– Привет. Спасибо. – Избегая встречаться с ним взглядом, я проношу стойку мимо него.

– Можно мне войти? Или… подождать здесь?

– Подождать чего? – Меня? Он сейчас серьезно? Я не оглядываюсь.

– Мне интересно, получила ли ты работу, – отвечает он. – Не уделишь мне хотя бы пять минут?

Ах, чтоб тебя, Седрик! Я затылком чувствую на себе его взгляд. По ощущениям похоже на бенгальский огонь.

Будет явно не самым разумным поступком снова с ним разговаривать. Оливия с ее выступлением про гормоны была права на все сто. К несчастью, мне все равно этого хочется. Поговорить.

И всего остального тоже.

– Я привез тебе кое-что из экспедиции.

Как назло, теперь мне еще и любопытно.

– Тогда можешь зайти ненадолго. Садись за стойку.

Он так и делает. И еще придвигает по столешнице в мою сторону овальный камень величиной с фунтовую монету.

– Попался в одну из сетей, которые мы закидывали на морское дно. Скорее всего, этим малышом ты вряд ли впечатлишь кого-нибудь в музее. Но…

Камень оказался окаменелостью.

– Трилобит! – воскликнула я. Седрик не нашел ничего необычного, всего лишь окаменелый и красиво свернувшийся внешний скелет доисторического членистоногого. Но, несомненно, древний. – Здорово. Эти маленькие существа жили еще до динозавров, многие в пермский или каменноугольный период, но этот может быть старше, из кембрия. Старше, чем трилобиты, окаменелостей практически нет.

– Ого. Он еще и ценный?

Очень. Для меня. Я собрала приличную коллекцию окаменелостей, но папа наверняка выбросил весь пыльный каменный хлам. Однако Седрику об этом знать необязательно.

– Он не то чтобы редкий и, к сожалению, не целый, так что, думаю, мне не удастся поймать музей на наживку из трилобита, которого они получат, если меня возьмут. Но он очень красивый. Ты заметил, как четко видно три отдела тела? Головной щит, грудь и хвостовой щит?

– Честно говоря, похоже на жирного таракана с волнистым узором.

– Таракан? – Я не сдерживаю смех. – Господин морской биолог, это почтенное вымершее существо было бы в вас разочаровано. Оно обитало на морском дне. И почему я уверена, что тебе все это прекрасно известно?

Он делает невинное лицо:

– Окаменелости – не мой профиль.

– Большое спасибо тебе за него. Он очень красивый.

Если не буду держать себя в руках, то начну читать ему скучнейшие лекции об ископаемых и не остановлюсь, пока он сам тут не окаменеет и нас не поймает Мюриэль.

– Мне нужно еще немного прибраться. Хочешь чего-нибудь выпить? Но кофемашину я уже почистила.

– Осталось что-то, что придется выкинуть?

А мне нравится его прагматизм. Я скептично заглядываю в холодильник под прилавком. Ананасовый сок и кокосовые сливки завтра уже нельзя будет использовать.

– Может, коктейль? Полу-Коко-Коладу?

– «Полу»? Без алкоголя?

О боже, эту четвертьулыбку надо запретить законом! Я же не смогу смешивать коктейль трясущимися руками.

– Алкоголь нам здесь запрещено продавать. «Полу-» означает, что у меня не открыта половина ингредиентов и я понятия не имею, можно ли будет пить то, что получится.

– Да все будет нормально. Главное, положи мне зонтик.

– Зонтик. Конечно. – Я вытаскиваю пакеты из холодильника. – Кстати, работу мне еще не дали. Но я продвинулась на один шаг. На следующей неделе состоится еще одно собеседование, и угадай, кого пригласили еще раз.

– Наверняка ты снова одолжишь те отвратительные туфли. Но это все равно классно.

Ну, как посмотреть. Не представляю, что они еще захотят обо мне узнать. Но по крайней мере, я пока в игре. С мрачным удовлетворением отмечаю, что даже с дрожащими руками у меня великолепно получается готовить коктейли. Хотя полу-Коко-Колада вряд ли вызвала бы фурор. Но в ящике действительно обнаруживается парочка бумажных зонтиков – вероятно, завалялись с прошлого тысячелетия – увы, чересчур выцветшие, чтобы продать их как винтажные. Седрик получает коктейль с нежно-голубым зонтиком.

– Твое здоровье! – объявляю я и удаляюсь с метлой в другой угол кафе, чтобы не дать себе угрожающе направить ее ручку на Седрика и потребовать немедленно сказать мне, чего он хочет на этот раз. Второй ночи без обязательств не будет, и точка. Потому что первая была слишком прекрасна.

Пока я подметаю, двое моих последних клиенток, похоже, осознают, что пора уходить. Я рассчитываю их и тороплюсь к прилавку, чтобы закрыть кассу, однако ошарашенно застываю, потому что Седрик уже не сидит на табурете, а стоит перед мойкой и протирает только что вымытый стакан.

– И как это понимать? – в недоумении спрашиваю я.

Он забирает у меня с подноса посуду последних гостей и опускает в мыльную пену.

– Я помогаю тебе закончить быстрее.

– А-а-а. – Все поверхности за барной стойкой только что протерты и блестят от влаги. – Ты не обязан. Сам знаешь. Но… Спасибо.

Раздается звон колокольчиков, когда девушки уходят, а я, слава богу, спохватываюсь, что все еще стою неподвижно, и как раз вовремя, чтобы ситуация не стала неловкой. Поспешно открыв кассу,