Они пытались обжаловать решение. Иммануилу Нобелю удалось со временем заручиться поддержкой шведского Департамента иностранных дел. Но ничто не помогло. Как выразился Альфред, горькая правда заключается в том, что теперь каждому из них придется начинать с нуля свое собственное дело.

В письмах между строк читается молчаливый уговор между братьями Нобель: тот, кому удача улыбнется первой, вытащит остальных. Того, кому повезет меньше, не оставят на произвол судьбы.

Пожалуй, 28-летний Альфред оказался лучше всех подготовлен к суровому приговору российского правительства. Людвиг страдал куда больше. До прихода нового владельца он оставался главным ответственным за обанкротившийся завод, эту задачу он скоро начал воспринимать как «гирю на ногах». Другие предложения поступали, но прикованный к заводу, «по уши в неприятностях», он не мог ответить согласием6.

В 1861 году перед Рождеством Роберт наконец женился на своей Паулине. Несколько месяцев спустя молодожены перебрались в Финляндию к ее родителям. Там Роберт на некоторое время втянулся в кирпичное производство тестя. Отец Паулины не скрывал своего разочарования по поводу неудачных бизнес-идей зятя. Роберт предпринимал все новые попытки. Его последняя задумка заключалась в том, чтобы открыть собственную пивоварню.

Зато Альфред оправился от потрясений и находился в отличной форме. Людвиг радовался его энергии и описывал в письмах, как здоровье брата становится все крепче и что он «со всей своей бородой» выглядит «очень хорошо». Теперь все трое братьев обзавелись бородами7.

В Финляндии Альфред нашел себе интересный проект. Это был небольшой завод с доменной печью, чугунолитейным цехом и механической мастерской на Карельском перешейке, недалеко от Ладожского озера. Завод «Сумпула», так он именовался, производил передельный чугун и скобяные изделия из болотной руды. Завод несколько отставал в техническом оснащении, и дела его в последние годы шли не блестяще. Теперь его владелец, 40-летний капитан Александр Фок, изо всех сил старался модернизировать производственный процесс. Решение взять в компаньоны Альфреда Нобеля, видимо, являлось частью этой инициативы. Они договорились, что Фок будет отвечать за капиталовложения, а Альфред Нобель – за производство. Прибыль будут делить пополам.

Завод «Сумпула» производил трубы для водопроводов, решетки для каминов и железные столбы. Альфред вошел в дело со всей своей энергией и усердием, и уже через полгода ему удалось удвоить производство. Он хвастался, что качество товаров стало теперь не хуже, чем «у чугунных изделий в Петербурге». Людвига это приятно удивило, он был доволен, что брат нашел себе осмысленное занятие, помимо забот с семейным предприятием.

Уже весной 1862-го Альфред смог сам содержать себя за счет небольшого завода. Всего в нескольких километрах от него находилась красивая усадьба, где руководство завода при желании могло проживать. Альфред перевез туда часть своих вещей. Он постоянно разъезжал между Сумпулой и Петербургом. Свежий ветер наполнял паруса, однако поэт не оставлял поэзии.

Однажды ему стало известно, что на Карельском перешейке о нем ходят нехорошие слухи. Кто-то сказал, что Альфред Нобель из тех, кто тратит дни на написание пустых стишков. Эти обвинения поразили трудолюбивого Альфреда. Все стало еще хуже, когда 24-летняя сестра Александра Фока изложила ему все это в письме. Ольга де Фок, как она называла себя, не будучи дворянкой, родилась и выросла в Сумпуле. Теперь она жила в другом доме, принадлежавшем семейству Фок, карельской усадьбе Маанселкя в нескольких километрах от Сумпулы. В своем письме Ольга насмешливо писала, что не все могут позволить себе тратить время на литературное творчество.

Альфред немедленно послал ей ответное письмо на французском языке, полностью открещиваясь от этих подозрений. В легком возбуждении Альфред заявляет, что не знает ничего более унылого, чем писатели-посредственности. Посему сам он осознанно «не написал ни строчки, даже в альбомы, с 20-летнего возраста». По его словам, все это просто какое-то недоразумение. Должно быть, связанное с одной оброненной им мимоходом фразой, что ему «легче выражать свои мысли с карандашом в руке». Вероятно, этот его комментарий был истолкован как похвальба, что его безмерно огорчает. Нет ничего более нелепого. «Моя область – физика, а не писанина», – заверяет Альфред Нобель.

Между прочим, писать на другом языке очень трудно, продолжает он. И предлагает привести пример. Разве Ольга не назвала его однажды «загадкой»? Не желает ли она прочесть несколько строк по-английски?

Альфред прилагает свою последнюю версию стихотворения «Загадка», начатого им восемью годами ранее. К тому же он переслал ей роман, который ему очень понравился. Книга называлась «Рэнторп» и вышла из-под пера британца Джорджа Генри Льюиса (1845). Как бы случайно речь в ней шла о меланхоличном и страстном молодом человеке, который воспринимает жизнь всерьез и «вдохновляется романтическими литературными идеалами»8.

Казалось, Альфред использует все средства, чтобы произвести впечатление. С одной стороны, упорно опровергает все подозрения, что тратит время на сочинительство. Он «не более склонен к стихоплетству, чем кто-либо другой». При этом он тут же пытается очаровать Ольгу плодами своих творческих мук. Похоже, такая двойственная стратегия не принесла желаемых результатов. Мадемуазель де Фок тоже исчезла с его горизонта.

Альфред очень обиделся, когда его обозвали праздным поэтом, в то время как он, напротив, всегда следовал долгу. Он догадывался, кто является распространителем таких слухов, некая мадемуазель Лизогуб.

Тридцать три года спустя Альфред Нобель, богатый человек, проживающий в Париже, получит письмо от гораздо более зрелой госпожи Лизогуб. Заискивая, она припомнит ему его жизнь в Карелии в 1860-х годах. Письмо госпожи Лизогуб преследовало плохо скрываемую цель. После долгих жалоб на несчастья семьи она просила Альфреда о деньгах. В приторных выражениях она описывает свои самые светлые воспоминания об Альфреде Нобеле. Вспоминает, как тогда, в Сумпуле в 1860-х, он всегда проявлял доброту и сочувствие. «В своих воспоминаниях я вижу Вас таким, каким Вы были тогда в Финляндии, преисполненным великими идеями, проникнутыми поэзией в сиянии большого ума».

Пользуясь случаем, она просит прощения, поскольку осознала, что тогда, тридцать лет назад, больно ранила его своими разговорами.

62-летний Альфред Нобель, презиравший лицемерие, ответил ей в раздраженном тоне. Он дал понять мадам Лизогуб, что ничего не забыл и забывать не намерен9.

* * *

Взаимное чувство ответственности братьев Нобель распространялось и на родителей. Издалека они наблюдали, как отец пытается вновь встать на ноги в Стокгольме. Иммануил сделал ставку на оружие. Впервые его имя появляется в шведских газетах в объявлениях о скупке старых ружейных стволов. Иммануил хотел создать «новое огнестрельное оружие» – ружье с восемью стволами, которое могло бы одновременно выпускать до ста пуль одним грохочущим залпом. Вскоре на газетных полосах вновь упоминаются его подводные мины. Иммануил пытался продать и мины, и автомат шведской армии (параллельно связываясь с французами и британцами). Изобретатель изо всех сил боролся за выживание семьи.