– Я, знаете ли, уже долгое время живу в Европе, привык пить чай с молоком, – и развёл руками, мол, что с этих иностранцев возьмёшь, и сами ерундой занимаются и нормальных людей приучают.

Лариса Петровна со вздохом поднялась и пошла на кухню.

– Вы не назвали условие? – тут же повернулся к нему Павлов, понимая, что старушка ушла ненадолго.

– Безделица, – лёгким тоном произнёс Провальский, – вы оставите в покое Юлию Воронину и больше никогда к ней не приблизитесь.

Пару мгновений Александр неверяще смотрел на него, затем в глазах заполыхали огоньки гнева. Он резко поднялся, так что упал перевёрнутый стул. Его кулаки сжимались и разжимались, показывая, что Павлов находится на грани, едва сдерживаясь, чтобы не броситься на наглеца, посмевшего предложить ему подобное. Но он всё же сумел овладеть собой, и Провальский ему внутренне зааплодировал.

– Да пошёл ты, – процедил Александр сквозь зубы и двинулся к выходу, едва не врезавшись в выплывшую из кухни Ларису Петровну с кувшинчиком в руках.

Она растерянно посмотрела вслед хлопнувшему дверью Павлову, затем перевела взгляд на Провальского, явно ожидая объяснений.

– Молодёжь, – развёл руками Валентин, – что с них возьмёшь.

41

Вот козёл!

Павлов негодовал. Что этот лысый придурок себе позволяет! Раскомандовался, как у себя дома.

И пусть к девушке Александр направлялся, чтобы высказать всё накопившееся за долгую ночь размышлений, но сейчас, когда рядом ошивался другой самец, его мужское начало встало на дыбы! Это его женщина! Юлька принадлежит ему, и только он сам будет решать, как с ней поступить. Он. А не Провальский.

Что, вообще, этот тип делал рядом с Юлькиной квартирой? Как там оказался? И зачем ему было выставлять такое идиотское условие? Оставь женщину и сохранишь бизнес – ничего глупее он никогда не слышал. Прямо как в какой-то третьесортной мелодраме.

Павлов даже остановился, когда до него дошло – Провальский сам хочет заполучить его Юльку. А ведь она весьма лёгкая добыча – ни денег, ни связей, ни высокопоставленных родственников или знакомых.

Да и сам он её послал подальше. Причём в присутствии того же Провальского. Чёрт!

Александр вспомнил, что тогда, в офисе Гейзмана, этот лысый как раз стоял рядом с его девушкой, и они очень мило о чём-то беседовали.

А точно ли Юля – добыча, а не охотник? Что он вообще знает о ней? Почти ничего. Кроме того, что девчонка собирается стать сценаристом, всю жизнь мечтала прыгнуть с парашютом, а ещё она подарила ему свою невинность.

Разве может хитрая, расчётливая стерва быть девственницей? Вряд ли. Но почему она тогда его обманула? У неё была масса возможностей признаться, если бы хотела.

Нет, эта невозможная женщина совершенно его запутала. Он должен сам разобраться и понять, кто она такая и чего от него хочет. Впрочем, чего он от неё хочет, тоже немаловажный вопрос.

Александр почти не спал ночью, перебирая варианты развития событий, но так и не пришёл к чему-то определённому. Единственное, что он знал совершенно точно, им нужно поговорить.

Павлов посмотрит ей в глаза и поймёт, что правда, а что ложь.

Главное, теперь найти девушку.

Он достал телефон и набрал номер Юли. Механический голос сообщил, что аппарат абонента выключен.

Где она может быть?

Дома её нет. Для курсов ещё слишком рано. А у Тужинских, как выяснилось, она только работает. Уборщицей…

Да уж, перспективную девушку он себе выбрал, нечего сказать. Но, возможно, всё не так плохо, как выглядит на первый взгляд. Надо собрать о ней информацию и узнать побольше.

И Александр сделал то, что должен был сделать ещё при первом знакомстве с девушкой, – позвонил в службу безопасности своей компании. Ребята выяснят, кто она такая, а главное – где может находиться.

Когда Павлов узнает о ней больше, ему проще будет сделать собственные выводы и понять, почему она так поступила.

А сейчас ему нужно работать. На дисплее высвечивалось четыре непринятых звонка от Никонова, и шестнадцать от матери. Телефон стоял на вибро-режиме, и Александр в запале разговора с Провальским совершенно не ощутил вибрации.

Что-то случилось. Мать не стала бы просто так названивать ему. Павлов быстро набрал номер.

– Мама, что произошло?

– Саша, – в тихом голосе такое отчаяние, что сердце сдавило предчувствием беды, – Ральф… Он…

Мать разрыдалась.

Да что же это такое!

– Мама! – прикрикнул он, чтобы вывести её из состояния раздрая и прекратить это сумбурное бормотание сквозь всхлипы. – Скажи мне, что случилось с Ральфом.

– Инфаркт, – выдохнула мать страшное слово. – Он в больнице. Всё плохо…

Врачи предупреждали, что нельзя перенапрягаться. Но кто же слушает врачей, пока не станет слишком поздно…

– Я вылетаю сегодня же. Дай мне пару часов, всё тут уладить.

– Спасибо, сын.

Мама отключилась, и Павлов набрал номер Никонова. Придётся пока оставить помощника в России.

* * *

Глеб Игоревич лежал на смятой постели, подперев голову рукой. Он смотрел, как одевается его женщина. Это зрелище было едва ли не более сексуальным, чем когда она раздевалась.

Изящная спина, разделённая вдоль чуть выдающимися под кожей позвонками. Сводящий с ума абрис бёдер, округлые ягодицы. Длинные стройные ножки.

Елене уже сорок три, но ей никак не дашь больше тридцати пяти. Женщина надела трусики, застегнула бюстгальтер и повернулась лицом к любовнику.

Тужинская поискала взглядом платье и заметила, какой беспорядок царит в спальне. На столике стоят несколько кружек с недопитым чаем. Ноутбук завален бумагами. Какие-то мятые листки усыпают пол.

– Глеб, необязательно превращать спальню в свинарник, – Тужинская недовольно поджала губы, пробираясь к оставленному на кресле платью.

– Но ведь ты сама оставила меня без уборщицы, – Глеб Игоревич лениво потянулся.

Елена резко обернулась и посмотрела на него.

– В Москве полно уборщиц, на этой свет клином не сошёлся.

– Не знаю, зачем ты гонишь волну на девчонку, нормальная она была и убирала хорошо. А мне теперь заморачиваться поисками новой.

– Я сама позвоню в агентство, – Тужинская подошла к кровати и повернулась спиной, чтобы любовник застегнул молнию.

Глеб сел в постели, затем поднялся, обнимая Елену и прижимаясь губами к бархатистой коже.

– Тебе обязательно уходить сейчас? Может, останешься ещё ненадолго? – он прерывал слова короткими поцелуями, начиная снова снимать платье с её плеча.

– Я не могу, ты же знаешь, – дыхание женщины слегка участилось, но она всё же справилась с собой: – Застегни. Мне пора идти.

Глеб нехотя повиновался, поднимая «собачку» вверх.

– Не грусти, на днях я снова приду, – Елена сжала пальцами его подбородок и поцеловала в губы. – А завтра у тебя