— Хорошо. Давайте, так: вы помогаете нам добраться до Плесецка, после этого я вас усыпляю. Это совершенно безопасно, — на выразительно-вопросительный взгляд Яромиры я усмехнулся: — Заедем в аптеку, купим какое-нибудь обычное, человеческое снотворное. В таблетках. Это не проблема. Что же до вас, рыцари дорог… Вы оставляете мне свои контакты. После того, как мы будем в безопасности, постараюсь скинуть вам щедрое денежное вознаграждение. Слово князя!

Подняв руку, я позволил им увидеть, как мигнули огнями оба родовых камня — один красным, другой голубым.

— Сколько там назначили за наши головы?

Блондин заметно стушевался. Мюллер тоже — но всё-таки ответил:

— Не ваши… А вашу. Княгиню не ищут. Сто тысяч кредитов!

Я посмотрел на Яромиру.

— Ты только послушай. Дёшево же они меня ценят!

— И правда, Зар. Награда всего в десять раз больше, чем самая крупная из тех, которые у нас когда-либо назначались… Но они сильно ошибаются, даже это мало.

— Возмутительно.

— Возмутительно. Что, впрочем, неудивительно. Я-то насчёт тебя тоже ошибалась когда-то… Дорогой муж.

Хохотнув над действительно уместной и смешной шуткой Яры, я снова посмотрел на Мюллера, а потом на блондина-Вано.

— Короче — предлагаю по триста. Каждому. Кроме этого — топливо, камеры, это всё на мне. Дело, конечно, рискованное, тут отрицать не буду… Но менее рискованное, если мы просто уберём вас сейчас. Или — когда попытаетесь нас сдать.

Толстяк шутливо задрал руки вверх:

— Какое сдать! Трёхсот мне и на мотик новый хватит, и на то, чтобы с работы уйти! И на крутую праздничную вечеринку, с фаер-шоу и герлами! Мы теперь ваши, с потрохами!

— Надеюсь. Потому что есть ещё один момент. Подумайте вот о чём: когда всё утрясётся… — я сознательно не стал говорить — «если», — Когда всё утрясётся, можете приехать как-нибудь к моему поместью и сказать, что вы ко мне. И тогда, возможно, для вас найдётся ещё какая-нибудь не пыльная работёнка. Проверенные люди всегда нужны.

Байкеры с сомнением переглянулись, пришлось в примиряющем жесте поднять руки.

— Нет-нет, я знаю. Свободные волки, всё такое… Но всегда можно найти что-то, что будет и вам по душе, и мне на пользу пойдёт. Подумайте!

— Хорошо, князь. Вы не подумайте, что мы не ценим такое щедрое предложение. Но это действительно несколько… Неожиданно.

— Ладно, хватит болтать. Думаю, мы договорились?

— Да, князь.

— Вано?

— Я весь ваш.

— Отлично. Где вы живёте? Есть какая-нибудь берлога неподалёку, куда можно заскочить? Нам нужна ванная, ненадолго.

Блондин посмотрел с немым вопросом на Мюллера, закладывая товарища с потрохами, тот поспешно кивнул:

— Да, у меня тут дом недалеко.

— Ну так погнали. Я с Вано, Яра — ты поедешь с Мюллером. Мы замыкающими, чтобы всё видеть.

На этом наша компания покинула придорожное кафе. Но прежде, чем рассесться по мотоциклам, я подозвал этих двоих к экспроприированной на трассе легковушке и открыл багажник.

— Вот. Спит. Можете пульс пощупать.

— Да мы верим!

— Нет — ты пощупай, пощупай.

Вано наклонился, потрогал неудачливого донжуана с дороги за шею, и кивнул.

— Есть.

— Это — чтобы вы не думали, что я соврал, когда говорил, что усыплю вас. У меня, конечно, не осталось доз, надо затариться… Но это не такая и проблема. И этот уже скоро очухается.

— И что с ним будет?

— А ничего. Сейчас отгоню машину в сторонку. Очнётся — начнёт колотить, стучаться… Кто-нибудь, глядишь, заметит и выпустит. Надеюсь, не сразу. Плохой был человек… К жене моей приставал.

Последнее я сказал со значительным видом и посмотрел на обоих.

— Не-не, мы ничего! Мы никогда! — замахал руками Мюллер. Вано только закивал, подтверждая его слова. На что я красноречиво промолчал. Отвернулся и обошёл машину.

Сев за руль, сдал в сторону и припарковался на стоянке неподалёку от заправки. После этого вернулся к ожидающим меня байкерам и Яромире.

— Надеюсь, заправились?

— Полные баки.

— Отлично! Яра… Если вдруг будут подозрения, что наши друзья всё-таки хотят нас заложить — создашь силовое поле и перережешь своему горло. Ну, как с бутылкой сделала, — может она так, или нет, я не имел понятия — но сейчас главное было припугнуть этих ребят. Так, на всякий случай.

— Князь, ну что вы…

— И никаких «князь». Теперь я — «братуха», «кореш», «кент»… Как хотите, короче, так и называйте. Но чтобы ни одного князя и княгини мы больше не слышали. Усекли?

— Так точно.

Примостившись за спиной Вано, я облапил его и хохотнул на ухо:

— Мне, если что, никакие силовые поля не нужны, голыми руками прикончу. Это так, на всякий случай… Погнали!

Блондин нервно кивнул, и дал газа своему железному коню. Мы с рёвом рванули вперёд, за уже тронувшимся мотоциклом Мюллера, с сидящей на багажнике Яромирой.

До логова толстяка домчали и правда за несколько минут. В конце пути нас ждал неожиданно опрятный одноэтажный домик, с ухоженным садом вокруг — и, конечно же, гаражом. В него мы и заехали, сразу надёжно отгородившись от посторонних глаз глухими воротами, которые бесшумно закрылись за нашей спиной.

Мюллер уже слез с мотоцикла, Яромира стояла с ним рядом и с любопытством оглядывалась по сторонам. Вокруг была настоящая мастерская и склад запчастей, стояло даже остов наполовину разобранного спортивного байка.

— Добро пожаловать, дорогие гости. Чувствуйте себя как дома… И, думаю, вас порадует, что в дом можно пройти, не выходя на улицу.

В конце гаража была дверь, к которой толстяк и направился. Яромира, хорошая девочка, тут же юркнула следом, не упуская его из вида. За ними, не спеша, последовали и мы с блондином.

За дверью было что-то вроде прихожей. Мюллер скинул с себя куртку, этим немало удивив — мне-то казалось, что он никогда её не снимает — и, взяв в руки вешалку, повернулся к Яре — видимо, имея ввиду её плащ.

— Прошу, раздевайтесь…

Девушка замялась, как-то беспомощно обернулась и нашла меня глазами. Я поспешил на помощь:

— Мюллер, не надо. Она не будет раздеваться.

— Но в доме жарко…

— Она не может.

Сам при этом куртку скинул — прятать разрядник, револьвер и автодок внутри помещения было не от кого, а этим двоим полюбоваться на орудия смертоубийства было только полезно.

Яромира буквально прожгла меня взглядом, после чего гордо прошествовала мимо опешившего Мюллера дальше.