Кажется, я опять потерял контроль, скрипнул зубами или ещё что-то в таком роде. По крайней мере, глаза Яромиры вдруг резко распахнулись. Она какое-то время ехала так, явно ничего не понимая, потом — снова заснула…

Я же постарался больше не погружаться слишком глубоко в воспоминания…

Когда въехали в первый на нашем пути достаточно большой городок, тот самый «Нижний Торчок», я рискнул остановиться у небольшого магазинчика с косметикой и прочей непонятной женской мутью, и с немалым трудом нашёл среди прочих товаров краску для волос. Взяв несколько пачек и расплатившись за них позаимствованными кредитами, проехался до заправки, где совершенно легально заправился. После чего, повинуясь зову желудка, прошествовал в устроенное тут же небольшое кафе.

Яромира словно что-то почувствовала, восстала из спящих и выбралась из машины тоже. Наверняка, есть она хотела не меньше моего — вряд ли с утра успела что-то перехватить, а те сосиски в тесте и бутерброды, которыми мы подкреплялись накануне, были уже слишком давно.

Пришлось брать под контроль камеру и «морозить» картинку — на всякий случай, всё-таки лишний раз светить на серверах дорожной инспекции девушку с приметными серо-голубыми волосами было бы очень опрометчиво.

Когда Яра подошла ко мне и встала рядом, разглядывая витрину, я не удержался:

— Могла бы подождать в машине и не ходить под камерами. Всё равно собирался и на тебя тоже брать.

— Дорогой муж. А ты спросил вообще, чего я хочу? Может, меня уже тошнит от этих ужасных жареных сосисок?

— Ты спала.

Девушка фыркнула, оттеснила меня плечом от кассового автомата и заказала… Несколько сосисок и кофе. На это фыркнул уже я, заказал того же, и отправился прогуляться в комнатку с надписью на двери «Эм» и «Жо». Конечно, при этом ни на секунду не переставал следить за окружающей обстановкой через камеры.

Поэтому, когда к заправке подъехали два кожаных байкера на блестящих начищенным металлом старомодных колёсных чопперах, это не стало для меня сюрпризом. Как и то, что они сразу заметили сидящую у прозрачной стенки одинокую красивую девушку, из-под плаща которой торчали стройные ножки в белых чулках, красиво закинутые одна на другую. С улицы открывалось зрелище приятное глазу, это я мог с помощью внешних камер оценить сполна и сам.

Когда рокот движков замолк, я услышал сквозь тонкие стенки, как один из мотоциклистов говорит другому, зычно и совершенно не скрываясь:

— Гляди, какая цыпа скучает!

Не сговариваясь, эти двое синхронно слезли и направились внутрь, а войдя, сразу и без обиняков прошли к безмятежно покачивающей кончиком туфли Яре.

Глядя на это, я обречённо вздохнул и спустил воду. И подумал, что обязательно надо будет расспросить молодую княгиню про её способности. Не иначе, у неё тоже какой-то подвох с несколькими источниками. И сила как минимум одного заключается в притягивании неприятностей. Самым простым способом — через привлечение внимания всех представителей мужского пола вокруг.

Яромира сидела, беззаботно болтала в воздухе ножкой в белоснежном чулке, потягивала кофе из бумажного стаканчика и демонстративно глядела в окно, не замечая ничего вокруг. В сторону двух байкеров, когда те громко топая своими массивными мотоботами подошли к ней, она даже не повернулась.

А парочка смотрелась крайне колоритно, я аж засмотрелся. Один низенький, толстенький, заросший короткой тёмной щетиной, в бандане и приметных очках с круглыми чёрными стёклами, биологическим возрастом лет под сорок. Второй заметно моложе, высокий худой блондин с породистым лицом, квадратным волевым подбородком и нахальным взглядом.

Блондин взял один из стоящих неподалёку от Яромиры стульев, гремя им по полу подтащил поближе, поставил прямо напротив девушки, и с размаху опустил на него свой тощий зад. Второй остался стоять, но так, что своим толстым пузом едва не упирался в плечо моей жены. Которая, наконец, соизволила «заметить» внимание к себе и с явно наигранным удивлением огляделась, мол — «а кто это здесь?»

— Вы что-то хотели, мальчики?

Блондин наклонился вперёд и мечтательно улыбнулся.

— Ещё как хотели! Пошли, покатаю тебя на своём большом… Мотоцикле? Готов биться об заклад, ты всю жизнь только мечтала об этом!

— Или на моём! — тут же подключился толстый. — Ты не смотри, девушка, что я с виду неказист. Зато очень выносливый! Буду возить тебя на своём мотоцикле туда-сюда, и столько, сколько никто больше не сможет!

— Нет, красавица, не слушай этого толстяка. Он возит медленно. Вот я…

— Да не сильно-то и медленнее тебя, хвастун. Зато долго-долго могу! Так что — поехали лучше со мной, девушка…

— И не думай, красавица! У меня на пятьдесят лошадей больше! Погнали! О плохом не думай, садись на мотоцикл мой…

— Мальчики. А с чего вы решили, что я вообще с вами куда-то поеду?

— Да конечно поедешь, красавица! Куда денешься?

— Не-а. Не поеду. И вообще, мальчики. У меня, между прочим, муж есть… — Яра повернула руку со стаканом так, чтобы было видно кольцо.

Молодой в ответ фыркнул:

— Муж — объелся груш! И, если что, он сам виноват, да? Разве можно такое сокровище без охраны оставлять! Где он, этот твой муж, а?..

Это представление всё равно надо было рано или поздно заканчивать, а лучшего момента, чтобы появиться, нельзя было и представить. Поэтому я наконец вышел из маленькой тесной комнаты для раздумий и громко хлопнул за собой дверью, так, чтобы на меня наверняка уже обратили внимание.

Когда оба байкера повернулись, отвесил шутливый полупоклон и пошёл навстречу, изображая самую добродушную из возможных улыбок.

— А муж — здесь, не переживайте.

Пройдя несколько шагов, остановился, и изобразил на физиономии лёгкое расстройство.

— Только послушайте, господа. Имейте совесть! У нас места в багажнике столько нет, вас всех туда складывать… Там и так уже одно тело лежит! Вы все просто уже не влезете. Ну разве только… По частям.

— Дорогой, ну зачем ты так сразу — тело, по частям…

Яра тут же, с ходу, подключилась к моей игре, всё так же продолжая покачивать ножкой, с искренним любопытством поглядывая на происходящее и широко улыбаясь. Похоже, она совсем-совсем не волновалась.

Первым из кожаной парочки отмер блондин.

— Слушай… Муж. А ты не много на себя берёшь-то? Не боишься, что мы тебе сейчас бока-то помнём, да кости-то переломаем? За такие шутки?

В это время толстенький смотрел на меня не отрываясь — насколько можно было об этом судить, конечно, ведь за тёмными очками я его глаз не видел. Но это продолжалось недолго — внезапно он отмер, и, нарочито медленно подняв руку, дотронулся до товарища. А когда тот с удивлением посмотрел на всё это, поднёс палец к губам и громко цыкнул: