Ветер то и дело обрушивался на пластиковую крышу двора. От каждого удара она так сотрясалась, что даже оконные стекла отзывались дребезжанием. Аня забралась с книжкой под одеяло, но иногда поглядывала на улицу: ей было видно, как буря яростно треплет тополя. Небо совсем потемнело, словно наступил вечер, и свет в камере на контрасте казался особенно желтым.

– Гроза, наверное, будет, – глубокомысленно заметила Катя.

Майя стрельнула на нее глазами и тут же захныкала:

– Я вообще-то боюсь грозы!..

– Как можно бояться грозы? Тебе же не десять лет, – удивилась Диана, поворачиваясь обратно на кровати лицом к остальным.

– Меня в детстве одну дома оставили, началась гроза, и я в окно увидела, как молния в дерево попала. До сих пор боюсь, вдруг так и в меня попадет, – жалобно пояснила Майя.

– В помещении-то она как в тебя попадет? – презрительно спросила Катя.

Порыв ветра с такой силой врезался в крышу дворика, что она затрещала. Майя ойкнула и залезла под одеяло.

– Может, в “Крокодила” или в “Города”? – спросила Диана после паузы.

Выбрали “Крокодила”. Аня вновь отказалась, но, временами отрываясь от книги, наблюдала за игрой. На нее снова нашло умиротворение: пока за окном бушевала непогода, их камера казалась ей уютной и почти родной. Съеденный бутерброд здорово примирял с жизнью.

По крыше дворика опять забарабанил дождь, и почти сразу же полыхнула молния. Майя испуганно посмотрела на окно, но никто, кроме Ани, не заметил ее движения. Ощутив недостаток зрителей, Майя разочарованно отвернулась. Дождь стучал все громче, потом раздался звук удара – на крышу что-то упало. На этот раз все повернулись к окну.

– Ветка, наверное, – пожала плечами Диана.

– Там прямо ураган, – протянула Катя, всматриваясь в темноту на улице.

Снаружи все трещало, стонало и стукало, а спецприемник, наоборот, как будто замер в тишине. Не было слышно ни голосов, ни шагов в коридоре, никто не звонил в ворота, не скрипел дверями, не смотрел в глазок камеры. Казалось, Аня и ее сокамерницы – единственные живые люди в пустом здании. Когда в двери провернулся ключ, его лязг показался таким оглушительным, что все подпрыгнули.

– На ужин пойдете? – сурово спросил, разглядывая их с порога, юный полицейский. Он очень старался походить на взрослого.

Лестница в столовую была не освещена, и большое окно в пролете выделялось синим пятном. На стекло падал черный силуэт дерева, росшего снаружи, – сейчас ветер мотал его из стороны в сторону, и оно билось в окно, распластываясь по нему ветками. Снова сверкнула молния, на секунду выбелив ступени и головы Аниных сокамерниц. Зарокотал гром.

– Мне страшно, – тут же захныкала Майя, прижавшись к Ане.

– Ну осталась бы в камере.

– Ты что, одной в камере еще страшнее!

В столовой Аня направилась к окну – отсюда наконец-то можно было разглядеть, что происходит на улице. Там и правда свирепствовал настоящий ураган. Деревья клонились к земле, летели листья, черные лужи, блестевшие в свете фонарей, морщинились под порывами ветра. Вспыхнула еще одна молния. Гром бухнул как будто над самой крышей спецприемника.

– Нас тут всех не затопит? – скептически поинтересовалась Катя, оседлывая лавку и шмякая на стол миску.

На ужин было пюре с котлетой. Аня вспомнила, как сильно весь день хотела есть, и поторопилась к окошку раздачи.

Еду накладывал баландер Андрей, похожий на птенца в своей желтой толстовке.

– Ну что, как апелляция? – спросил он у Ани, щедро зачерпывая пюре из огромного бидона.

– Да без изменений. А ты откуда знаешь?

– Твои бабы сказали. Я просто на юриста учусь, мне интересно.

Аня оторвала взгляд от гипнотизировавшей ее огромной ложки и покосилась на Андрея:

– А где учишься?

– В МГУ, – вздохнул тот и поставил полную миску на кафельный бортик.

– Ты за езду без прав здесь? – вспомнила Аня.

– Ага. Был у друзей в общежитии и поехал на машине в соседний дом за бухлом. Поймали, когда возвращался. Десять метров до подъезда не доехал!

– Ну, ничего, – попыталась утешить Аня Андрея. Со своим детским лицом он выглядел так беззащитно, что хотелось взять его под опеку. – Воспринимай это как приключение! Все равно сейчас лето, и в университете не узнают.

Андрей хотел было что-то сказать, но в последний момент, видимо, решил, что уже достаточно нажаловался, и только понуро кивнул.

Аня села за стол и с наслаждением ткнула ложкой в котлету. От еды поднимался теплый пар. Впервые за день чувствуя удовлетворение, Аня зачерпнула полную ложку, но так и не донесла ее до рта, потому что в этот момент произошло сразу множество вещей.

Андрей сказал “возьмите кипяток” и подхватил бутылку за сплетенную Наташей ручку. Он хотел широким жестом поставить воду на бортик, но не донес ее – веревка оборвалась, бутылка по инерции стукнулась о стену и отлетела назад, окатив Андрея кипятком. Он истошно закричал. Прямо за окном, как будто подкравшись, грянул гром. Лампа под потолком затрещала и вдруг погасла. Столовая погрузилась в темноту.

В первую секунду Аня оцепенела, все еще нелепо сжимая поднесенную ко рту ложку. Она ничего не видела в наступившей тьме, но продолжала оторопело вглядываться туда, где только что находился Андрей, – и неожиданно его силуэт проступил из мрака. Андрей стоял в полный рост и совершенно спокойно. Аня отчетливо увидела его лицо – оно не выражало ничего и от этого казалось ровным, как кладбище. Аня не могла понять, как он может быть таким спокойным, ведь он только что кричал от боли. Она хотела уже окликнуть его, но вдруг поняла, что за спиной Андрея в темноте стоит кто-то еще. Аня замерла. Очень медленно темнота словно расступилась, и возле подростка проявились еще два силуэта. В первую секунду Аня подумала, что это другие баландеры. Однако чем больше ее глаза привыкали к темноте, тем отчетливее она видела, что это незнакомые люди – седой мужчина и молодая девушка азиатской внешности. Они стояли так же недвижимо, глядя на Аню пустыми лицами.

Она медленно опустила ложку, и в этот момент за окном снова вспыхнула молния, на секунду осветив столовую.

Вся она была заполнена людьми. Они теснились вокруг стола, нависая над Аней, обступали ее со всех сторон, и за каждым рядом голов она видела еще один ряд – армия людей, бесстрастно глядевшая на нее. Тут были детские лица, увечные лица, красивые лица, старые, злые, безобразные, добрые – целый калейдоскоп мертвенно-бледных скул, щек и лбов. Аня покачнулась на лавке, не в силах издать ни звука, и лопатками почувствовала, что сзади вплотную кто-то стоит. Глядя перед собой на стоявших в молчании людей, она подумала, что ни за что не обернется, – и тут же отстраненно почувствовала, как медленно поворачивает голову. Аня перестала дышать. К окружающей тишине добавилась внутренняя – кажется, ее сердце замерло. Она посмотрела назад.