8 (21) декабря 1917 г.

Там же

Утро выдалось поганым. Также хреново было, когда после попойки в пансионате очутился на нейтральной полосе Юго-Западного фронта. А вдруг…

Тоха вскочил. Голова тут же отдалась болью. Чуть не вырвало.

С трудом открыл глаза.

Чуда не произошло.

Знакомая комнатка в доме местной крестьянки. Как там её? Э-э. Анфиса. Программер застонал и рухнул навзничь на подушку. Вновь замутило.

— Сейчас, миленький! — раздался голос Анфисы.

Тоха разлепил один глаз. Хозяйка поднесла ему стакан с прозрачной жидкостью. Присела на кровать и помогла сесть гостю, поддерживая рукой под спину. Программер весь в поту и голый. Хорошо, что накрыт одеялом.

— Пей.

— М-м-м-м, — Тоха мотнул головой, в затылке заломило. — Что это?

— Пей, пей.

Тоха выпил прохладную воду и откинулся на подушки.

— А теперь полежи минут пятнадцать, — донёсся из горницы голос Прилуцкого. — Похмелье как рукой снимет.

В комнату вошёл Ян в классической форме комиссара. Кожаная куртка, синие галифе, кожаная фуражка, правда, без звёздочки. С правой стороны на ремне кобура с маузером.

— Ну что, полегчало?

— Ага. Чуть отпустило, — буркнул Тоха.

— Полежи с четверть часа. Будешь свеженький. Как спалось?

— Да ну нафиг. Фигня всякая снилась.

— Всю ночь метался по кровати, — Анфиса положила прохладную руку на разгорячённый лоб программера. Прикосновение оказалось приятным. — Стонал, кричал, звал кого-то. На бусурманском языке разговаривал.

Через пятнадцать минут действительно существенно полегчало. На завтрак Тоха смолотил картошку с квашенной капустой и выпил две кружки травяного чая…

Вышли из хаты вдвоём с капитаном. Солнце уже поднялось, снег искрится под его лучами. Мороз не сильный, по ощущениям градусов пять.

Направились по широкой — запросто можно вдвоём рядом идти — по тропинке.

— Мы куда? — спросил Тоха.

— Увидишь.

Пока шли, Прилуцкий, узнав, что Ромыч так и не рассказал о физике времени, быстро ввёл в курс дела.

Любой предмет в мире, неважно живой или неживой, в том числе человек — всего лишь голограмма. Если предмет находится зримо в какой-либо точке пространства, это всего лишь означает, что в этой точке его «больше», чем в другой точке вселенной. Но такая же голограмма существует и в параллельных мирах.

Человек ежесекундно сталкивается с выбором — поступить так или иначе. Когда делает тот или иной выбор, то идёт своим путём. Своей судьбой. Это — основная ветвь времени, ветвь, по которой человек идёт, совершая выбор, который для него наиболее вероятен.

Почти во всех случае выбор предполагает одну ситуацию из двух: пойти налево или направо, кошелёк или жизнь, войти в эту дверь или в ту. Даже если дорог несколько, все равно всё сводится к двоичному выбору. Бинару. Пойти сюда или не пойти. Войти в эту дверь или не входить.

Когда человек выбирает что-то сознательно или полуосознанно, то образуется новая хроноветвь с противоположным выбором. Новый мир. Бинар. И в этом, новом, мире всё идёт по-другому. И снова новый выбор.

Если значимость выбора невелика, то бинар может «засохнуть», «влачить жалкое существование». Если выбор очень значим для человека, то и ветвь получается сильная. Если человека или его двойника убивают, то другие голограммы становятся сильнее.

В первом приближении существование других миров подтверждается чувством сожаления — «Эх, и почему я сделал так, а не иначе! Ведь знал же!» Такое вот смутное чувство. Но это в том случае, если бинарная ветвь реализовалась.

Если же человек делает выбор, не раздумывая, на автомате, то возникает триада. Правда, редко. Например, подходит ночью грабитель. Кошелёк или жизнь. А предполагаемая жертва не осознав, что происходит вырубает бандита. Возникли три хроноветви. В одной человек отдал кошелёк, во второй потрепыхался или нет, но его убили, в третьей сам стал убийцей.

Рассказал Прилуцкий и про коэффициент Агнихотри. У многих людей он колеблется от нуля до двух единиц, которые Ян назвал агни. Часто встречаются люди с уровнем до десяти агни. У Тохи — потенциально очень высокий. Какой, Ян сказать не может. Нужно проводить исследования, что пока невозможно.

Если человек попадает в прошлое, то бинары в его родном времени временно замораживаются. При возвращении восстанавливаются.

— Ну вот мы и пришли, — сказал Прилуцкий.

Они стоят на окраине кладбища. Среди покрытых снегом деревьев виднеются кресты. Тоха даже не заметил, как подошли. Так был поглощён рассказом. И он понял, зачем капитан привёл его сюда.

— Где она? — голос мгновенно стал хриплым.

— Идём.

Обогнули несколько могил и остановились около аккуратного деревянного креста с холмиком. На табличке надпись «Анастасiя Васильевна Воронцова» и две даты «23/VIII/1900»-«6/XII/1917».

У Тохи вновь защипало в глазах. Он подавил непрошеные слёзы.

— Что я теперь Ромке скажу?

— Роман всё знает, Антон. Мы ему сообщили, даже видео показали. Он уже в Новороссийске. Ждёт тебя и ни в чём не винит. Считает, что это его вина. Считает, если б с вами поехал, Настя осталась бы жива.

До программера не сразу дошло. Он спросил дрогнувшим голосом:

— Так вы… всё видели? Почему не пришли?

— Мы бы не успели. Всё произошло неожиданно. И…

— Она бы была жива.

— Да, чёрт возьми, Антон! Пойми ты, наконец! — вспыхнул Прилуцкий. — Мы не имеем никакого права вмешиваться в текущие события! И ты не имеешь! Наша задача вылавливать таких как ты и отправлять домой. Но с тобой особый случай. Ты и так здесь уже столько наворотил! И Настя… она должна была умереть в следующем году в Севастополе, двенадцатого ноября от тифа! А её родители — летом двадцать второго в Швеции с интервалом почти в месяц! Но они умерли уже! Из-за тебя! Теперь видишь, что натворил⁈

Тоха поглядел на Прилуцкого и спокойно, хотя внутри всё заклокотало, спросил:

— Почему ты не сказал мне?

— Что бы это изменило?

Программер снова повернулся к кресту.

— Я бы взял Настю с собой.

— Куда с собой?

— В моё время.

— Нельзя.

Тоха прикрыл глаза.

— Оставь меня.

— Через три дня ночью уезжаем отсюда, — сказал Прилуцкий и отошёл.

Через минуту программер услышал бормотание капитана, и тот вернулся.

— К избе Анфисы направляются трое. Из той же банды, что напала на вас.

Программер оскалился в нехорошей улыбке и шагнул в сторону деревни.

— Стоять! — Прилуцкий схватил его за плечо.

— Убери руку! — рыкнул Тоха. — Вы же опять не будете вмешиваться!

— Стоять, я сказал!

Глаза застил красный туман. Попаданец выхватил из внутреннего кармана полушубка «наган». В следующую секунду ноги оторвались от земли, револьвер отлетел в снег, небо закружилось, и программер ткнулся физиономией в снег.

— Пусти, сука! — отплёвываясь, прорычал Тоха.

Попытался дёрнуться. Хрен там. Капитан держит крепко.

— Успокойся! Ну!

— Пусти!

— Успокойся! Будь мужчиной, в конце концов, а не тряпкой!

Захват ослаб. Прилуцкий встал. Тоха поднялся следом. Отряхнул с одежды снег. Капитан поискал в сугробе револьвер и протянул программеру.

— Держи.

Тоха сунул ствол в карман.

— Эта местная банда считает себя вооружёнными силами трёх деревень. Их около тридцати. Главаря и ещё троих вы уничтожили. Они одинаково ненавидят и красных и белых. Поэтому будь аккуратен. Обещаешь?

— Да пошёл ты!

— Антон⁈

— Обещаю.

28. Джеймс Стюарт Полак

(Директор «Тайм Секьюрити Эдженси»)

17 ноября 2333 г.

Штаб-квартира «Ти-Эс-Эй»

Вашингтон, окр. Колумбия

Североамериканский Союз