Странно, но император устоял, зато из ящика, который он все еще держал на весу, повалил ядовитого цвета дым, после чего ящик разорвался, как бомба, взметнув к небу огненный смерч. Аниту сдуло с края, и она покатилась по склону, как по ледяной горке. Катилась, набирая скорость, и зацепиться было не за что – склон, как по мановению чародейской палочки, оплешивел, пропала вся покрывавшая его растительность. Анита с тоской глядела вниз, ожидая, что вот-вот разверзнется речная пучина и всплывет та ненасытная зверюга, что утащила дона Ольмоса.

Пучина разверзлась, но всплыла не зверюга, а обнаженная девица с грудью, которой позавидовали бы дебелые красавицы Рембрандта. Она плеснула по воде чешуйчатым рыбьим хвостом, вытянула руки и поймала в объятия скатившуюся с кручи Аниту.

Вода оказалась не такой уж холодной, как можно было представить. Анита смочила ею лицо, смыла грязь и, отфыркиваясь, спросила у своей спасительницы:

– Вы русалка Ксана?

– Она самая, – та обворожительно улыбнулась и сложила губки бантиком. – Я помогаю людям… если захочу. Среди них иногда попадаются очень любопытные экземпляры.

Сирена достала со дна Тахо костяной гребень и стала расчесывать слипшиеся волосы Аниты, мурлыча песенку про Лорелею на слова Гейне и музыку Зильхера:

– Ich weiß nicht, was soll es bedeuten…

Анита вырвалась от непрошеной цирюльницы и поплыла через реку к другому берегу. Обратила внимание на то, что цепь уже не болтается на запястье – металл растворился в воде, словно в серной кислоте.

Тахо казалась неширокой, но, сколько Анита ни била руками и ногами по воде, берег все не приближался. И вот, когда сил уже почти не осталось, с неба плавно спикировало облако и зависло над утопающей. Анита задрала голову. На облаке сидел покрытый шерстью козлоногий юноша с витыми рогами и ликом Хорхе, а позади пристроилась Кончита. Она доверчиво прижималась к рогатому уроду и печально глядела на пускающую пузыри сестру.

– Видишь? – Кончита дернула козлоногого за свалявшуюся на боку шерсть. – Это Нубейро, из маминых сказок. А ты в него никогда не верила… Сейчас мы тебя спасем!

Кончита свесилась с облака и протянула Аните свои руки, которых оказалось восемь.

Анита не испугалась. Она рассердилась.

– Это уже полная галиматья! Так дальше невозможно, надо очнуться.

Она перестала барахтаться, сделала над собой усилие – и очнулась.

Возвращение из мира грез. – Агент особого назначения. – Бумага с гербовой печатью. – Ворчание Максимова. – Запертая комната. – Распахнутое окно. – Улики, говорящие о многом. – Сигары из Севильи. – Алекс предлагает не медлить. – В погоню! – Туфелька парижского производства. – У поваленного бука. – Запах гари. – Хижина в огне. – Зрелище не для слабонервных. – Выводы судебного медика. – Дон Ольмос меняет профессию. – Лицо под плащом. – Признание в убийстве. – Звонок.

– Сеньора! Сеньора, вы меня слышите? – взывали к Аните невесть откуда.

Порхавшие перед глазами пятна-бабочки соединились в нечто цельное. Нечто оказалось доном Ольмосом, имевшим вид более чем встревоженный.

– Сеньора, это я! Вы меня узнаёте?

Голова была неподъемной, как чугун для варки борща на семью из двенадцати человек. И гудела так, будто хозяйка, выведенная из себя орущими детьми, сгоряча саданула по чугуну ухватом.

Тем не менее Анита сумела приподняться, опершись на локоть. Лицо дона Ольмоса просветлело.

– Живы! У меня есть фляжка с кальвадосом, сейчас я дам вам глотнуть…

Он потянулся к поясу, но Анита с поспешностью отказалась:

– Спасибо, я не пью кальвадос… Скажите лучше, где я. И что со мной было?

– Если б я знал! Я бродил неподалеку и случайно услышал, как вы вскрикнули. Прибежал сюда, увидел вас на земле, стал приводить в чувство…

– Долго я пробыла без сознания?

– Минут пять, может, чуть больше.

Анита пощупала ноющий затылок. Пальцы коснулись чего-то липкого. Так и есть – кровь. Но, кажется, немного и уже почти запеклась.

В памяти всплыло видение: пещера… свирепый Диего с отрезанной головой Сильвии… инфант Карл со стилетом… Вспомнив все, она вздрогнула и инстинктивно отодвинулась от дона Ольмоса.

Он не мог этого не заметить.

– Вы меня боитесь? Почему?

– Так… Мне только что привиделось: вы были в сговоре с Диего, он убил Сильвию, а потом вас съела гигантская акула.

– У вас, возможно, commotio cerebri, сотрясение мозга, – промолвил он озабоченно. – При таком состоянии бывают бредовые иллюзии – как зрительные, так и слуховые. Вам надо к врачу. Я знаю тут одного недурного медика…

– Не надо, мне уже лучше. Помогите мне встать и дойти до дома.

– Извольте. – Дон Ольмос подхватил ее под локоть, и она встала на плохо державшие ноги.

– Идемте. Только не слишком быстро, иначе я упаду.

Они двинулись к «дому на куличках». Анита, чтобы не рухнуть, всем весом наваливалась на своего провожатого. Он не жаловался, вел ее, как ребенка, едва научившегося ходить.

– Нет… – произнесла она, ковыляя по тропинке вокруг холма. – Не все в моих иллюзиях бредово. Не отрицайте: это вы забрались ночью к нам в подвал.

– Как вы догадались?

– Вспомнила, как вы изображали пьяного и слонялись по всем комнатам, а потом рассыпали ключи в прихожей. Успели сделать слепки, так?

– Вот это наблюдательность! – восхитился он. – А я думал, что сделал все виртуозно.

– Вы стреляли в Алекса!

– Я стрелял в лампу. Не хотелось быть узнанным. Если бы я ставил своей целью кого-то убить, то этот человек был бы уже покойником. В Басконии я слыл самым метким стрелком!

– Значит, вы все-таки связаны с бандитами? Иначе зачем бы вам понадобилось все это проделывать? Тогда, может быть, и другие мои иллюзии не так уж иллюзорны? – Она остановилась, заговорила жестко, как следователь на допросе: – Сознайтесь: это вы переодевались Лолой и сеньорой Лусией? Вы вместе с Диего похитили Сильвию в Марселе?

Дон Ольмос с очевидным беспокойством приложил ладонь к ее лбу.

– Нет ли у вас жара? Ваш бред продолжается…

Анита со злостью оттолкнула его.

– Не прикасайтесь ко мне, я сама пойду!

И пошла.

Ну, откровенно говоря, не то чтобы пошла – поплелась как-нибудь, по примеру пушкинской лошадки, почуявшей первый снег. Дон Ольмос в полтора шага нагнал ее.

– Вижу, мне пора объясниться, а то вы в самом деле запишете меня в отбросы общества. – Он на ходу залез рукой себе под рубашку, надорвал там, судя по треску ниток, подкладку и вынул сложенную квадратиком бумагу. – Вот, смотрите.