Ветер теребил темные волосы Риза. Лицо его оставалось непроницаемым.

– А у тебя не мелькала мысль распространить это везение еще на какие-нибудь земли? Еще на кого-то?

Мой голос напоминал хруст щебня.

– Другие города известны миру, – все с тем же спокойствием ответил он. – Веларис тысячелетиями оставался неизвестным. Амаранта не тронула его, поскольку не знала о его существовании. И никто из ее зверья тоже. Да и другие дворы не знают, что есть такой город.

– Как это возможно?

– Благодаря многочисленным и прочным слоям магической защиты, созданной моими далекими и безжалостными предками. Да, они были безжалостными в своем стремлении сохранить этот островок добра в нашем жестоком, извращенном мире.

– А когда Амаранта, – я едва сумела произнести ненавистное имя, – вторглась в Притианию, у тебя не возникло желания сделать этот город пристанищем для гонимых?

Глаза Ризанда вспыхнули. Чувствовалось, его самообладание небеспредельно.

– Когда Амаранта вторглась в Притианию, я оказался перед тяжелейшим выбором… И не перед одним. Времени на раздумья у меня не было.

Я окинула взглядом ожерелье крутых холмов вокруг города и морскую гладь.

– Вряд ли ты захочешь рассказывать мне, – сказала я.

И все же мне было любопытно, как ему удалось сохранить этот уголок покоя и красоты.

– Сейчас не время для подобных разговоров.

Отлично. Знакомые слова. Их я уже тысячу раз слышала при Дворе весны. Все мои попытки добиться своего оканчивались ничем. Что толку сейчас о них вспоминать?

Но я не собиралась и здесь сидеть взаперти. Такого я не могла себе позволить. Не для того я покинула Двор весны, чтобы и здесь томиться бездельем, лить слезы от бессильной злости, а в промежутках есть и спать. Конечно же, я буду выходить в этот город, даже если мне тяжело, даже если размеры города… Котел милосердный, да он громадный!

– Скажи, чем этот город заслужил, чтобы спасать его ценой всех остальных городов и деревень Притиании?

Фиолетовые глаза Ризанда были такими же суровыми, как волны зимнего моря, плещущие вдали.

– Всем, – коротко ответил он.

И Ризанд не преувеличивал.

Веларис напоминал огромный самоцвет, поворачивающийся ко мне все новыми гранями. Взять хотя бы бесчисленные чайные заведения с открытыми верандами. Наверняка они обогревались неведомой мне магией, поскольку свободных мест за изящными столиками почти не было. На таких же изящных стульях сидели, оживленно беседуя и смеясь, беззаботные фэйцы. Были тут и фэйри, красивой и совершенно незнакомой мне породы. Река, разделявшая город, называлась Сидра. Вскоре я узнала о четырех главных городских рыночных площадях, именуемых здесь дворцами. Две находились на южном берегу Сидры, а две другие – на северном.

За несколько часов нашей прогулки я успела посмотреть только две. Каждая площадь была вымощена белым камнем. Колонны, окружавшие их со всех сторон, служили опорой для зданий верхнего яруса, красиво расписанных и украшенных затейливой резьбой. Эти здания служили и своеобразной крышей, и потому посетители рынка могли не опасаться снега или дождя. Лавки и магазины располагались на первых этажах.

Первый рынок, куда меня привел Ризанд, назывался дворцом рукоделия и драгоценностей. Здесь торговали одеждой, обувью, всем необходимым для шитья и обувного ремесла, а также драгоценностями. От обилия ювелирных лавок у меня зарябило в глазах, но в душе я оставалась равнодушной и отрешенной. Меня не трогала игра солнечных лучей на редких по красоте тканях. Они были повсюду: на открытых прилавках, где их раскачивал речной ветер, в широких окнах магазинов побогаче. Я безучастно смотрела на бархатные подушечки с золотыми украшениями. Вспыхивали красные огоньки рубинов, мерцали зеленые недра изумрудов, словно изнутри светились крупные жемчужины, но я не смотрела на них, как не смотрела и на свой палец, ныне свободный от кольца.

Риз заглянул в несколько ювелирных лавок, сообщив, что ему нужно купить подарок для подруги. Я всякий раз оставалась снаружи, в тени зданий. Мне хватало самой прогулки. Сразу вспомнились нескончаемые празднества в поместье. Возможно, здесь на меня не станут глазеть и лить благодарственные слезы. Не станут оценивать вдоль и поперек… Но если и здесь начнется нечто подобное, я точно запрусь у себя в комнате и не вылезу.

Возможно, мои опасения были напрасными. Никто из прохожих не обернулся на меня. Они и на Ризанда-то не особо смотрели. Думаю, они попросту не знали, кто я такая. А может, этим счастливым и беспечным горожанам было все равно, кто рядом с ними.

Второй рынок назывался дворцом мяса и соли. На другом берегу стоял его «брат-близнец» – Дворец живности и пряностей. На обоих рынках торговали мясом и многочисленными мясными кушаньями. Да и слово «живность» не было случайным: на этом рынке продавался скот и домашняя птица. Стояли здесь и целые ряды, заполненные сластями, и такие же ряды пряностей. Часть из них была знакома моему носу по далекому детству, когда я сама еще не задумывалась о будущем, а моему отцу оно казалось безоблачным и надежным.

Ризанд шел не рядом со мной, а отставая на пару шагов. Руки он, по обыкновению, держал в карманах. От него я узнала, что многие дома и магазины действительно обогреваются с помощью магии, в особенности столь любимые горожанами открытые веранды чайных и иных заведений. Я слушала его пояснения, но вопросов не задавала. Мне даже не было любопытно, как именно магия обогревает дома и веранды.

Никто не сторонился Ризанда, не шептался у него за спиной, не плевал ему под ноги, как в Подгорье. Наоборот, заметив его, многие тепло и искренне улыбались. Некоторые подходили, пожимали руку, поздравляли с возвращением. Меня удивило, что он помнил имена всех. И его называли по имени, без всяких титулов.

Чем дальше, тем спокойнее и молчаливее становился Риз. Квартал, куда мы забрели, выделялся особо яркими цветами зданий. Они стояли на вершине холма, обрывавшегося к реке. Были тут и магазины. Я взглянула на первую попавшуюся витрину, и у меня внутри что-то оборвалось.

Дверь магазина была приветливо приоткрыта. Здесь торговали красками, кистями, картинами и статуэтками.

– Пожалуй, это самое знаменитое место во всем Веларисе, – сказал Риз. – Здесь обитают художники и ремесленники, творящие искусство. Одних выставочных залов чуть ли не сотня. Словом, здесь можно найти все, что нужно для собственного творчества, и купить плоды чужого. Картины, скульптура, керамика, поделки из дерева – все что угодно. Вообще же, это место называют Радугой Велариса. На другом берегу Сидры тоже есть холм. Его вершину облюбовали актеры, музыканты, танцоры. Видишь, вон там кусочек золота поблескивает? Это один из главных театров. Их у нас пять, но этот – самый знаменитый. Есть театры поменьше. Есть даже амфитеатр на морских скалах…

Ризанд умолк, заметив, что я продолжаю разглядывать улицу и ее причудливые здания.