– Ну, и что мы имеем в итоге? – с недоверием спросил Метлицкий, выслушав Бабушкина. – Ну, оставят Вайса, как ты предполагаешь, на несколько дней в Ордынске, а что нам это дает?

– Это нам не дает ничего, – согласился следователь. – Но, может быть, нам даст что-то полезное для дела это? – И он вынул из кармана и положил на стол крошечный цифровой диктофон. – Я писал его и видел в глазах правду.

– А ты хорошо разбираешься в глазах человеческих? – с еще большим сомнением проговорил майор.

– Тут все на английском, – спорить Бабушкин не стал. – Силен в языках?

Английский Метлицкий знал, но для того чтобы понять истину, нужно знать разговорный. В противном случае любое заявление на пленке можно истолковать с точностью до наоборот. Это как если бы перевод Дэна Брауна делал учитель средней школы, хотя бы и высшей категории.

Но Метлицкий знал такого переводчика. И именно преподавателя высшей категории, пусть даже не в средней школе, а в университете.

– Есть одна дама, – поморщившись, пробормотал майор.

– Что, обещал, да не выполнил? – понимающе поддержал Бабушкин.

– Да как бы сказать… Скорее – ничего к тому не располагало, а сделал.

Через два часа в аудитории на факультете иностранных языков порозовевший Метлицкий и таящий улыбку Бабушкин сидели рядом с тридцатилетней, похожей на двадцатилетнюю девушку преподавателем английского и читали:

«Я приехал в Россию по заданию мистера Малькольма, главы организации «Хэммет Старс». Моей задачей был поиск и устранение русского эмигранта Мартынова, приехавшего в Россию четырьмя неделями ранее…»

– Выходит, трупы на теплоходе «Костромич» – не в то время и не в том месте оказавшиеся проходимцы, убийство их – дело рук Уилки. Но теперь с него не спросишь… – Бабушкин бормотал, словно сомнамбула, уже по-новому оценивая произошедшее. Он сидел за студенческим столом, но ностальгии по юношеской поре не чувствовал. – Вайс, его люди, Мартынов и Макарова, ушли лодкой. Значит, второй лодкой отчалил от «летучего голландца» мальчишка? Значит, это он уволок сумки, которые видел Вайс, но которых мы не нашли при осмотре?

– Очень может быть, если не предполагать, что сумки были унесены рыбаками за пять минут до того, как они сообщили о бесхозном «Костромиче». Для меня сейчас гораздо важнее другое, – покусав губу, майор подтолкнул диктофон к Бабушкину. – Мартынов не знал, что Вайс и его ублюдки побывали в доме Холода. А это значит…

– Это значит, что нам нужно поторапливаться, – следователь выбрался из-за тесной парты и стал собирать со стола ручку, листы бумаги и прочее, что он успел вытащить из карманов за время разговора с преподавателем. – Он если уже не в доме старого лагерного друга, то приближается к нему. Мартынову сейчас за отсутствием документов и связей податься больше некуда!

Девушка все время сидела в дальнем углу аудитории и проверяла студенческую писанину. Однако внимание ее занимали в данный момент не префекты, пасты и другие временные формы, а движения за столом, за которым расположился ее давний знакомый.

– Так как, Метлицкий, – раздался ее голос в тот момент, когда опер и следователь крадучись пробирались к выходу, – ждать тебя в гости в будущие выходные или нет?

– Обязательно, – заверил Рома. – Я же обещал…

– Знакомая песня.

На крыльце, доставая из кармана ключи от машины, Метлицкий покосился на спутника:

– Какого черта ты себя колол в вену, если не врешь? Надумываешь-придумываешь для красоты повествования?

– Глюкозу, майор Рома, нужно колоть себе периодически. Если уж не колоть, то хотя бы пить прямо из ампулы. Мозги прочищает, энергией заряжает.

Мартынова больше занимали не шаги неизвестного в полуметре от его ног, а Маша, которая ждала на уличной лавке и бог знает чье внимание могла привлечь. Стоящий рядом с ней кейс в этих местах не в диковинку, но одежда девушки после перемещения по лесу явно требовала ремонта или замены, в крайнем случае – стирки… Кроме того, мимо нее мог в любой момент проехать милицейский автомобиль… Сидящую на лавке женщину в грязной потрепанной одежде и с дорогим чемоданом под ногами вниманием явно не обделят.

Андрей повернул, как мог, голову и покосился за спину. Там располагался швейцарский сейф Семы с секретным замком, которым хозяин при жизни баловался как игрушкой. Перебрав, он под настроение закрывал глаза и вводил наугад невидимую для себя комбинацию из восьми цифр. Изготовитель утверждал, что подобрать ключ к коду можно, но для этого необходимо перебрать двенадцать миллионов комбинаций, что само по себе является делом немыслимым. Набрав код и не зная его, Сема ставил рядом «четок» коньяка и принимался за вскрытие собственного сейфа. Обычно на это уходило от получаса до сорока минут. Непонимающим, в том числе и Мартынову, Холод объяснял, что нет ничего хуже для вора, чем потерять квалификацию. Это говорил человек, который в деньгах давно уже не нуждался. Сема соглашался с тем, что теперь он вор «неправильный, ибо вор не должен окружать себя роскошью», однако сам же и объяснял потом, что нынче быть иным вором невозможно, поскольку времена меняются. Главное, «не ссучиваться и не торговаться с ментами».

Теперь верхняя дверца сейфа была распахнута, отделение, если там что-то и находилось к прибытию прокуратуры, пустовало. Видимо, в Новосибирске не один Холод имел склонность к баловству с секретными замками. Но нижняя дверца была заперта, и Андрей вдруг с ужасом подумал о том, что кому-нибудь может прийти в голову заняться ею после короткого перекура. В том, что сейф криминального авторитета будет выпотрошен до конца, сомневаться не приходилось.

«Может, дверца просто прикрыта так, что кажется запертой?» – с надеждой подумал Мартынов, но тут же забыл об этой мысли, потому что услышал хрипловатый голос стоящего за пологом человека, который разговаривал по телефону:

– Ну, где там эти «медвежатники»? Или вы думаете, я здесь еще двое суток торчать буду?

Нужно было принимать какое-то решение. Изловчившись, он влепил хук в челюсть противнику.

Отлетев назад и рухнув на спину, ощутив ужасную боль от вынужденного разгибания, неизвестный оторвал затылок от паркета и… в ту же секунду получил второй удар в челюсть, который оказался гораздо сильнее…

– Черт побери… – шептал Мартынов, перебираясь через подоконник, – черт побери… Проклятие рода Мальковых никак не хочет оставить меня в покое…

Зацепившись за ручку оконной рамы, куртка треснула и разошлась по шву. Не обращая внимания на мелочь, не могущую испортить его и без того ужасный внешний вид, Андрей переполз через подоконник и встал на знакомый выступ – готический каприз. Уже снаружи он притянул створку и, за отсутствием других вариантов и времени, спрыгнул на землю.

…– Невероятно везет нам нынче на безжизненные тела, Бабушкин, – прохаживаясь вокруг стула, на котором сидел с перевязанной головой следователь прокуратуры, заметил Метлицкий. – Да еще медведь едва не казнил внутривенно гражданина США в больнице, – он расхохотался.