Когда большая часть пути осталась позади, Дуров произнес: «Простите, коллега» – и надел на Ашта клепаный ошейник с тонким кожаным поводком. Член Верховного Совета перенес унижение стоически.

В цирк они зашли со служебного входа и среди пустых клеток и ящиков с реквизитом проход на манеж нашли не сразу. На арене был только один жонглер, самозабвенно репетировавший номер с булавами, из экономии замененными пустыми бутылками из-под местного портвейна. Увидев Ашта, жонглер слегка удивился, однако, как и все цирковые любой реальности, в грязь лицом не ударил и промолчал, делая вид, что пришедших не замечает в упор. «Может быть, это поклонники»,– с безумной надеждой подумал жонглер.

– Такого видел? – Выступив вперед, Малюта хмуро ткнул большим пальцем правой руки за спину.

– На Дурова похож,– весело скалясь, ответил жонглер, не переставая подбрасывать бутылки.– Был такой великий русский дрессировщик.

– Смешно,– ровным голосом произнес Малюта.– Но я тебя про макаку на поводке спрашиваю.

Ашт злобно прошипел:

– Я уже привык к унижению, но не до такой же степени.

Он начал дергать ошейник, тщетно пытаясь его сорвать. Дуров несколько раз для видимости и порядка хлестнул его свободным концом поводка по спине, но случайно попал по носу. Ашт завопил, и булавы-бутылки, звеня, попадали на опилки манежа.

– Такая же есть в синем вагончике директора. Он с ней не расстается,– сложил на груди руки жонглер.

Он не терял лица, но шутить с бородатым незнакомцем, одетым в длинную серую рясу с остроконечным капюшоном, ему почему-то уже не хотелось. Странная троица повернулась и медленно двинулась на выход – искать синий вагончик.

– Товарищ! – окликнул жонглер уходящих.

Дуров обернулся.

– Передайте Евгенио, товарищ, что он редкая сволочь!

Жонглер продолжил свои упражнения с бутылками, пытаясь припомнить, где он мог видеть последнего из несостоявшихся поклонников.

Директор цирка степенно сидел за столом в своем кабинете на колесах. Он был занят любимым делом: раскладывал деньги по стопкам, соответствующим местным номиналам. Рядом с его койкой стояла клетка с обезьяной.

Мохнатое чудо, приносившее в равной степени и прибыль, и успех, доверить он не мог никому. Клетка была закрыта на большой никелированный замок, специально заказанный у местного слесаря, преданного и неизменного поклонника номера со смышленым приматом, после того как тот раскрыл слесарю глаза на многообразие форм совокупления у амеб.

Дверь без стука резко распахнулась. В вагончик ввалилась пара незнакомцев. Их спутником была обезьяна, как две капли воды похожая на цирковую приму. Директор в испуге глянул на клетку, но его питомец был на месте, и Евгенио облегченно вздохнул.

Успокоился он рано, потому что бородатый мужик, одетый в серую рясу, шагнул к клетке и хмуро потыкал в замок мизинцем. Лямур, сидящий в клетке, приветственно помахал Ашту лапой. Директору стало ясно, что гости пришли именно за золотоносным приматом.

В ответ на приветствие заключенного Ашт показал ему кулак.

– Ключ! – Бородатый протянул мозолистую ладонь. Он был немногословен.

– Какой такой ключ?! Это моя собственность, я заплатил за нее целое состояние,– всполошился Врабий.

– Еще слово лжи… – не меняя выражения лица, заметил Малюта, поигрывая поясом своей рясы,– и ты, скоморох, получишь контрамарку на галерку мира боли. А экскурсоводом там буду я.

Вокруг талии Малюты была обернута пеньковая веревка с увесистыми свинцовыми гирьками-пряжками на перевязанных скифскими узлами концах.

– Обезьянки – мое хобби. У меня им хорошо,– запричитал Врабий и на всякий случай прикрыл рукой темечко.

По рассказам деда, вольнолюбивого виноградаря-молдаванина, он хорошо представлял себе, как румынские паны лупцуют по темечку своих крестьян за своеволие. Впрочем, своего происхождения Евгенио стыдился даже в мыслях.

– Отдайте ключ, пан директор. Вы и не представляете, какое хобби у моего коллеги,– вежливый Дуров кивнул на Малюту.– К счастью для вас, даже не представляете.

– Тоже зверюшек любите? – Директор подобострастно пытался затянуть разговор, надеясь на чудо.

– Нет! Я люблю выжигать.– Малюта осклабился и сделал грузный шаг к столу.

– По деревянным тросточкам? – еще не теряя надежды, уточнил Евгенио.

– По стоеросовым дубинам! – свирепея, заорал Малюта.– Каленым железом! И узоры всегда разные.

– Как занимательно… Всегда мечтал приобщиться, так сказать…– Трясущимися руками директор цирка открыл клетку.

Лямур выскочил из клетки и, виновато опустив голову, подошел к Ашту. Было видно, что свободе он рад, а своему соплеменнику не очень.

Ашт, уже научившийся обращаться с ошейником, торжественно снял его с себя и туго застегнул на соплеменнике. Тот только тяжело, но покорно вздохнул.

Несчастного Врабия постигла иная участь. Найденной в вагоне веревкой Дуров крепко связал ему руки за спиной, к рукам привязал ноги, а конец веревки захлестнул петлей вокруг шеи.

«Лежите спокойно, иначе удавитесь»,– уже проверяя узлы, ласково посоветовал Дуров связанному Евгенио, и компания, оставив директора на диване, гурьбой двинулась на выход.

– Признаюсь, даже не ожидал, Леонид Владимирович,– тихо сказал Малюта, слегка наклонившись к плечу Дурова,– извиняйте уж. От вас, интеллигентов, оказывается, и в полевых условиях тоже прок бывает. Только что ж вы, коллега, так на него взъелись? Что до меня, так я бы постращал, но и отпустил, пожалуй. Но вы!

– Антисанитария в клетках. Животные болеют. Жонглер полуголодный, директор зарплату зажимает. Ворье,– отчеканил Дуров.– Как у нас в цирке при царе-батюшке. Антрепренеры и директора – первое ворье. Это было действительно жестко…

Малюта понимающе кивнул. При его Иоанне антрепренеров было не меньше.

– На кол пробовали? – профессионально и деловито поинтересовался он у Дурова, но, заметив, как из-под пенсне напарника сверкнули возмущенные искорки, только тяжело вздохнул про себя.– Понятно… А ведь этот еще из лучших.

Пробираясь между тяжелыми грузовиками и артистическими вагончиками, они спешили убраться с территории, на которой располагался цирк шапито.

Малюта, достав из-под серой рясы яблоко и связь-блюдце, на ходу запрашивал базу для вызова карусели:

– Груз получен. Все теплые. Забирайте.

Следом за Скуратовым, с непривычки задыхаясь, шел Дуров, а за Дуровым бывший прима местного цирка на поводке в лапах Ашта. Ашт и замыкал колонну, выражая свое неодобрение поведением соплеменника периодическими пинками в его тощий зад. Соплеменник, втянув голову в плечи, даже не оглядывался и только безуспешно пытался прикрыться лапками. Похоже, в отдаленной Лямурии, как и в большинстве цивилизованных реальностей, личные отношения власти и оппозиции строились на завидном взаимопонимании.