– Может, хватит? – неодобрительно оглянулся Дуров.

– Наш великий дрессировщик хочет посоветовать что-то новенькое? – язвительно ответил Ашт.– Ведь это вы, если мне не изменяет память, знаменитый укротитель самых непокорных тигров, львов и коал. Ваши звериные методы, сударь, нам хорошо известны.

– Ошибки молодости. Поверьте, это все в прошлом. Уже через неделю заблуждений я понял, что к каждому нужен свой подход,– с жаром начал оправдываться тотчас вспотевший Дуров, всегда со стыдом вспоминавший свои первые шаги на арене цирка.

– Верю! – проникновенно сказал Ашт.– Я тоже за индивидуальный подход.– И, отставив лапу далеко назад, пнул собрата особенно сильно, норовя попасть туда, где у людей находится копчик. Впереди закружился легкий смерч – карусель прибыла за ними секунда в секунду.

«Куда уехал цирк? Куда ушли слоны?» – печально интересовалась она у безответного серого осеннего неба, пока группа рассаживалась по местам.

Дождь прошел над пустошью, и на окраине маленького румынского городка исчезли следы обутых человеческих ног и легкие отпечатки обезьяньих босых лапок. В целом вторжение прошло практически незаметно для обывателей. Один только граф Дракула с усмешкой махнул им вслед, выглянув из подвала местной забегаловки.

* * *

…Кузнецов и Петька были высажены посреди огромного двора, окруженного со всех сторон желтыми и серыми громадами небоскребов. Рядом возвышался штабель стальных контейнеров, на каждом из которых красовалась красная надпись: «Оборудование. Собственность Научно-исследовательского центра природы». Кузнецов по привычке попытался одернуть китель, но, наткнувшись на еще влажную от стирки ткань халата, засунул руки в карманы:

– Поздравляю, Петр Трофимович, мы в Америке. Внутренний двор.

– Эвона! – выдохнул Петька, задрав голову и с восхищением рассматривая многоэтажные коробки корпусов. Потом задумался и лихо запел: «Негр Томми саженного роста…»

– Отставить вокал. Зарубите себе на носу,– оборвал коллегу Кузнецов,– а лучше просто запомните, товарищ Петро ибн Трофим, что в Америке негров больше нет.

Петруха с явным недоверием ухмыльнулся:

– А куда они делись? В Африку уехали?

– Точнее будет сказать – уплыли. Но это вряд ли. Негров больше нет, потому что их и не было. Есть афроамериканцы.

– Из песни слов не выкинешь, Николай Иванович,– возразил Петька, радостно сославшись на народную мудрость.– И наш Максимка[30], помнится, завсегда негром был.

– Еще как выкинешь, товарищ Филиппов. Вот, к примеру, в одном мультфильме черный кентавр прислуживал за обедом белому человеку-пони. Так эту сценку вырезали. Политкорректность требует,– пояснил Кузнецов и с легкой завистью добавил: – Нам бы таких ребят, как эти цензоры… Мы бы всю Америку в паре реальностей прикрыли и открыли заново.

– Как-как? Поллитр… помполит… полкур… – запнулся Петька, пытаясь выговорить незнакомое слово знакомым языком.

– Политкорректность. Все, гордый сын славян, хватит болтать. Пошли.

Далеко им идти не пришлось. Сразу за контейнерами с оборудованиемобнаружилась лестница, а за ней – стеклянный проем под никелированным козырьком.

Подскочив к дверям, Петька озадаченно, но радостно объявил:

– А и вовсе никаких ручек не видать. Запад – дело тонкое. Рехнулись на экономии, как наш товарищ Хохел.

Открывая проход, стеклянная створка двинулась в сторону. В противоположном направлении шарахнулся Петруха. Кузнецов улыбнулся и спокойно пояснил:

– Обыкновенные фотоэлементы, как на турникетах в метро. Ты в метро-то был? Впрочем, да, не был.

Потом, немного поразмыслив, Николай снял фуражку, зажав ее под мышкой так, чтобы немецкий орел, вышитый на тулье тульскими кружевницами, был не так заметен. И, наклеив на уста гуттаперчевую голливудскую улыбку, первым шагнул внутрь.

За дверью оказался просторный холл. У стены стоял стол, поверхность которого была покрыта множеством кнопок и переключателей. Там же стоял прибор со слабо мерцающим экраном. На стене красовалась надпись: «Пост № 19». Из холла в разные стороны расходились три коридора с множеством однообразных дверей. Слышался шум гудящего лифта и слабые отголоски умирающего настенного фена.

Кузнецов непринужденно и споро зашарил по ящикам брошенного, неохраняемого поста, а Петька остался у стола, завороженно разглядывая мерцающие огоньки. По экрану прошла рябь, и из пластиковой коробки раздался громкий голос: «Хочешь власти? Безграничной? Повелевать всеми?! Всеми! Людишки будут трепетать при твоем имени… Назови имя твое».

Петька судорожно сглотнул и, кивнув, сделал неуверенный шаг к столу. Голос продолжал: «Верь мне! Служи мне! В награду получишь весь мир! Да или нет? Имя!»

Петька кивнул головой еще раз и осипшим от волнения голоском пропищал:

– По рукам. Филиппов Петр Трофимович. Что надо сделать и где расписаться?

Кузнецов, недоуменно глянув на Петьку, на мгновение отвлекся, а потом шепнул себе под аристократический римский нос:«Слаб человек. Ты от него всегда чего-то ждешь, ждешь… Надеешься, веришь. М-да».

За ближайшей дверью раздался шум спускаемой воды. Дверь открылась, и в коридор вышел охранник с квадратной челюстью героя, прикрепленной к физиономии потомственного дауна. На ходу он поправлял широкий черный ремень портупеи с закрепленными на ней дубинкой и никелированными наручниками.

Заметив посторонних – Кузнецов со скучающим видом уже давно изучал настенные комиксы с мерами противопожарной безопасности,– охранник без тени смущения пояснил:

– Понос. Эти желтые мартышки совсем достали своими проклятыми суши. Мало им Хиросимы.

При слове «мартышки» Петька вздрогнул и, сделав над собой немалое усилие, пришел в себя. Кузнецов одобрительно хмыкнул.

– Барахло этот телик, изображения нет, но звук работает,– довольно кивнул Петрухе охранник.– Для настоящего поклонника «Звездных войн» достаточно, верно, брат? – Секьюрити, видимо, принял Петьку за своего люк-френда по секте поклонников известной космической саги.

Неминуемого вопроса Петрухи, а следовательно, провала, Кузнецов ждать не стал. Приоткрыв кожаное портмоне с пришпиленной внутри бляхой «Инспектор ГАИ», он деловито – как своему! – сунул охраннику руку и тихо осведомился:

– Отдел с обезьянами?

– А, так это вы те парни из Пентагона! – слегка оживился секьюрити.– Вас ждали ближе к вечеру.

– Утро вечера мудренее.– К Петрухе неожиданно вовремя вернулся дар речи.