Мой брат злобно ухмыляется, понимая и сомнения…

– Ничего, – фыркаю я, продолжая идти вперед. В любом случае это была грязь.

В следующий раз, когда Элос оглядывается, уголки его рта опускаются.

– Подожди. Ты хромаешь.

– Я в порядке, – говорю я, хотя на самом деле боль, которую усиливает каждый шаг, проникает глубже, чем небольшой участок разорванной кожи; боль пронзает мой живот и тянется к спине, распространяясь по всему животу.

Я была полна решимости ничего не говорить; каждый проходящий час приближает Финли и остальных пострадавших к смерти, и каждое мгновение, не потраченное на помощь им, а потраченное впустую. Бескорыстие требует жертв. Я знаю это и могу преодолеть боль ради своего друга, если не ради кого-то другого. Это то, что сделал бы мой брат. Это то, что буду делать я.

Но мой брат хватает меня за руку и заставляет остановиться, прежде чем мы зайдем достаточно далеко.

– Дай мне посмотреть, – инструктирует он.

– Я же сказала, что в порядке.

– Это не так, и я должен был заметить это раньше. Дай мне взглянуть.

Уэслин подходит ко мне сзади.

– Нам нужно остановиться?

– Нет, – отвечаю я в тот же момент, когда мой брат говорит: «Да».

Уэслин переводит взгляд с нас двоих на него, потом обратно, туда, откуда мы пришли. Мой брат тянется за моей рубашкой, и я шлепаю его по руке.

– Рора, – сказал Элос так, как будто кто-то учит непослушного ребенка. Я ощетиниваюсь от его тона.

– Ты только замедлишь нас, чем хуже будет, – рассуждает он, предугадывая мои аргументы.

Негодование пронзает меня насквозь. Бремя, если остановлюсь, бремя, если продолжу идти. Почему он ограничивает меня ролью, от которой я полна решимости сбежать?

Уэслин делает шаг ближе, и, наконец, я смягчаюсь, хотя бы для того, чтобы не дать ему подойти слишком близко. Я стою к нему спиной и задираю рубашку до пупка, обнажая перевязанную рану от меча.

Элос снимает обертку так осторожно, как только может, но мне все равно приходится стискивать зубы, пока он работает.

– Выглядит чисто, – объявляет он, осматривая порез. – Просто процесс исцеления.

– Отлично. Так что мы можем продолжать двигаться.

Он качает головой.

– Мы должны остановиться на ночь. Тебе больно.

– Не нужно, – отвечаю я. – Я справлюсь с этим.

– Будь благоразумна.

– Я веду себя разумно. Это ты позволяешь эмоциям затуманивать твое суждение. Как обычно.

– У реки, Рора…

– Одна ночь, – говорит Уэслин, встав между нами с компромиссом, – Остановимся пораньше. Как насчет того места? – он указывает на едва видимый вход в пещеру на западе.

Поскольку над головой сгущаются темные тучи, поиск укрытия, скорее всего, неплохая идея.

– Может быть, подойдет, – соглашаюсь я со всем достоинством, на которое способна.

– Если только там не живет кто-то другой, – замечает Элос.

«Слабая, – шепчет мой мозг. – Слабая. Слабая».

Я хватаюсь за подол рубашки, устав от этого голоса.

Уэслин чешет затылок.

– Тогда, может быть, нам стоит проверить это.

– Вы останетесь здесь, – Элос резко бросает свой рюкзак. – Ты ничего не проверяешь. Рора, не спускай глаз с горизонта.

С этими словами он устремляется к пещере, предположительно, чтобы обшарить темноту своими лисьими глазами, ушами и носом.

Мы с Уэслином стоим молча, старательно избегая взгляда друг друга. Я осматриваю периметр, затем оглядываюсь на Уэслина, который скрещивает руки на груди, затем отмахивается от насекомых, затем волочит ногу по земле. Похоже, ему нравится чувствовать себя бесполезным не больше, чем мне.

Я прикусываю губу, затем решаюсь.

– Ты не можешь позволить своему вниманию задерживаться на одном месте слишком долго. Особенно, если ты на разведке, – добавляю я, отмечая его озадаченное выражение лица. – Держи глаза и уши открытыми. Помоги мне, пожалуйста, вести наблюдение.

Он ждет, молча оценивая меня, словно пытаясь определить, искренняя ли просьба.

– Я не могу смотреть везде сразу, и мне не очень хочется, чтобы меня сегодня съели. Ты присоединишься ко мне или нет? – я отворачиваюсь.

Уэслин не отвечает, но краем глаза я улавливаю новую настороженность в его позе, то, как его бессловесность сменяется другим видом молчания.

Я снова сжимаю рот в прямую линию.

Когда мой брат вернулся с сообщением, что все чисто, мы отправляемся в пещеру. Круглый, неровный монолит выступает из травянистого хребта, его каменные стены окрашены в красный цвет и окаймлены белыми и бледно-розовыми осадочными полосами. Мох обнимает стены по обе стороны от входа, в то время как нежные папоротники растут колышущимися рядами внизу.

Внутри цвет камня скорее коричневый, чем розовый. С прядями солнечного света, освещающими половину главной пещеры водянистым светом, я обхожу различные каменные полки, выступающие по бокам, затем неглубокий бассейн с водой, установленный на гладком полу. Густая прозрачная жидкость стекает по стенам еще дальше. Я рассматриваю его более внимательно. Сосновый сок.

– Это хорошая находка, – говорю я Уэслину, слова слегка приглушены камнями. Хотя пещера сужается в глубине, пространство за ней слишком темное, чтобы что-то разглядеть.

Элос выбирает место, чтобы выпотрошить пойманного им кролика, пока я собираю хворост для костра снаружи. Сидя на небольшом расстоянии, Уэслин делит свое время между наблюдением за нашей работой и тем, чтобы делать что-то своими руками. Я не могу разглядеть этого, потому что он закрыл обзор своим рюкзаком. Возможно, принц читает. Приготовленный кролик восстановил силы, но не успеваем мы все доесть, как Элос вскакивает на ноги и хватает свой рюкзак.

– Я собираюсь поискать растение, которое поможет справиться с болью, пока еще светло.

Я смотрю, как он закидывает сумку на плечо и приглаживает волосы назад, в нем чувствуется нерастраченная энергия.

– Тебе не нужно спешить, – протестую я. – Ты не должен…

– Оставайтесь здесь, – лишь бросает он и уходит.

Воздух в пещере плотный и холодный, и откуда-то доносится слабый звук капающей воды. Не глядя на Уэслина, я отодвигаюсь в сторону, чтобы прислониться спиной к одной из входных стен. Это движение дается мне с трудом, но дополнительная поддержка уже приносит огромное облегчение.

Слабая.

«Прекрати», – велю себе я, заглушая голос. Как приятно немного отдохнуть.

Элос удаляется все дальше, а затем полностью исчезает из вида. Я смотрю ему вслед.