– Я выдержу, – ворчу я, но он игнорирует меня и крепко давит на рану целую минуту. Я не знаю, что делать, поэтому я смотрю в землю.

– Мне жаль, – произносит он тихим голосом через некоторое время. – Я не хотел тебя порезать.

Я рискую бросить быстрый взгляд на его лицо, где несколько прядей волос упали ему на лоб, резко напоминая мне о его брате. С мрачным выражением лица он пристально смотрит на свои руки, которые старательно не прикасались ни к чему, кроме ткани.

– Ты напугала меня.

Я снова смотрю на землю.

– Все в порядке.

Используя одну руку, чтобы удержать ткань на месте, Уэслин хватает свой рулон бинтовой ленты и тянет за конец зубами, разрывая его, как только кусок становится достаточно длинным. Он осторожно приподнимает кусочек ткани, затем заменяет его новым, когда кровь продолжает течь.

– Спасибо, что вернулась, – бормочет он, хватая меня и туго перевязывая рану.

Я решаюсь еще раз взглянуть, и на этот раз наши взгляды встречаются. Его глаза темного медового оттенка, окаймленные кольцом орехово-коричневого цвета. Они настороженно наблюдают за мной.

– Все в порядке, – повторяю я снова, так как не знаю, что еще сказать.

Мой брат выбегает на поляну в облике лисы, распушив пушистый хвост, зажав кролика между узкими челюстями.

Уэслин отстраняется.

– Я в порядке, – поспешно говорю я, так как паника Элоса очевидна. Через пару минут он, уже полностью одетый бросается передо мной на колени.

– Что случилось? Насколько все плохо?

– Неплохо, – уверяю я его. – Ты ходил на охоту?

– Кролик практически умолял, чтобы его поймали. Я пошел искать тебя. – Брат сел на корточки.

– Зачем? Тебе следовало остаться с Уэслином.

– Ты не должна была быть там одна. Что случилось?

Моя вина за то, что я вызвала беспокойство Элоса, незаметно переходит в раздражение. Я могу сама о себе позаботиться.

– Уэслин…

У меня нет времени объяснять дальше, потому что блуждающий взгляд Элоса остановился на мече, лежащем в нескольких шагах от меня, крошечное пятнышко крови окрашивает кончик.

В мгновение ока мой брат вскакивает на ноги, крепко сжимая в руках рубашку Уэслина, и прижимает его к дереву.

– Элос!

Он игнорирует меня и продолжает пристально смотреть на Уэслина, мышцы на его руках напрягаются по краям белых рукавов. Недоумение пронзает меня при виде этой безжалостной хватки, нежные руки Элоса внезапно превратились в оружие. Вся картина совершенно на него не похожа, так как мой брат не боец.

– Я в порядке, – настаиваю я в третий раз, заставляя себя подойти к ним, несмотря на ужасную боль, которая это вызывает. Уэслин ничего не говорит и не предпринимает никаких попыток освободиться, хотя, вероятно, принц может сравниться по силе с моим братом. Почему-то от этого становится только хуже.

– Это несчастный случай. Там был медведь.

Элос все еще не слышит меня. Слегка безумная напряженность в глазах, омрачающая лицо брата, пугает меня. Лицо незнакомца. Мое сердце тревожно колотится.

– Элос, – говорю я, на этот раз более настойчиво. – Возвращайся.

Что-то в моем голосе, вероятно, привлекает его внимание, потому что, наконец, он моргает и немного ослабляет хватку.

– Медведь?

Я выдыхаю воздух, который так долго задерживала.

– Просто черный медведь. Мы его спугнули. Однако нам следует двигаться, если мы не хотим снова столкнуться с ним, – я многозначительно смотрю на кулаки, удерживающие Уэслина на месте.

Элос колеблется еще немного, затем устремляет на Уэслина взгляд, который мог бы соперничать с лучшим взглядом Вайолет. Этот взгляд напоминает мне рога, заостренные до острия. Это сулит смерть.

– Больше не прикасайся к ней, – приказывает он тихим голосом. – Ты не прикасаешься к ней. Понял?

Я поражаюсь тому, как не прошло и двух недель с тех пор, как мы стояли за пределами замка, подчиняясь власти Уэслина. Теперь мы здесь, с братом, который вцепился в его рубашку мертвой хваткой.

Уэслин ничего не говорит, и Элос, похоже, принимает это за согласие и отпускает его.

Как только мы разбили наш скудный лагерь, Элос доставил нас обратно на берег озера. Долина имеет склонность небрежно сбивать своих обитателей с пути истинного, и, взрослея, мы могли бы терять часы в день, пытаясь исправить нарушенный курс. Но по какой-то причине это озеро всегда оставалось на месте, неизменным, поэтому мы будем следовать по его береговой линии на юг, пока не достигнем конца.

В течение всего утра Элос оставался за главного. Уэслин следовал за мной, в основном изучая свои ноги, чтобы не споткнуться. Мрачное молчание окутало нашу группу после ссоры. Несмотря на то, что стоять прямо больно, а ходить еще больнее, я делаю все возможное, чтобы соответствовать их темпу. Я не буду отвлекать их понапрасну, и, по крайней мере, мне удалось закопать свою пропитанную алым цветом рубашку в землю, прежде чем мы покинули лагерь. Не нужно заманивать хищников запахом засохшей крови.

Не слишком густой лес у кромки воды – хорошее отвлечение от боли. Он пышный и освещенный продолжающейся симфонией, быстрыми стуками дятла, дрожащими кустами, пронзительными свистками оленьих мышей и полевок. Узел, который накапливался во мне в течение нескольких дней, немного развязывается при звуке. Когда мы идем, наши пути пересекаются с белками и куропатками, кроликами и даже парой воронов. Ни один из них не является их магическим двойником, и я в замешательстве изучаю их убежища.

В какой-то момент Элос ловит мой нахмуренный лоб и тянется назад, чтобы ударить меня по руке. Затем он поднимает с земли какой-то предмет и бросает его в меня.

– Ты серьезно? – усмехаюсь я.

Он пожимает плечами.

– Я увидела, что это было, прежде чем ты это бросил.

– Звучит так, будто ты избегаешь догадок.

– Мне не нужно гадать, – говорю я с притворным отвращением, растягивая каждый слог. – Это был комок грязи.

Его губы изгибаются в легкой улыбке.

– Уверена, что грязь?

Я немедленно останавливаюсь и смотрю на маленькую отметину на моей сиреневой рубашке. Затем осматриваю землю.

– Элос.

Он не сбивается с шага.

– Элос, я клянусь…

– Что случилось? – интересуется Уэслин усталым голосом.

Я прикусываю язык, не желая признавать, что мой брат, возможно, бросил в меня помет.