— Я сама это выбрала, — доверительно сообщила Анна теням. — Так что не надо винить Мари и нелюдя. Я сама захотела помогать. Знала же, к чему это может привести, и все равно пошла. Они не при чем. И вообще, все хорошо закончилось. Ты же помог мне.

Спешащий в аптеку мужчина нервно покосился на Анну и ускорил шаг. Она расхохоталась. Да, теперь ее можно причислять к городским сумасшедшим. Тени ласково потерлись о ее ботинки, напоминая, что уж они-то ее считают самой нормальной из всех. Анна с улыбкой пошла дальше. Ей действительно хотелось проверить, как там складываются отношения у той парочки.

Город быстро отучил Анну говорить вслух. Первые несколько раз она по привычке громко обращалась к теням, но вскоре поняла, что привлекает слишком много внимания. На нее смотрели с подозрением и люди, и нелюди, благо, в предрассветные часы их было мало. Анна заставила себя понизить голос до едва слышного шепота. Забытый прекрасно ее понимал, даже когда она молчала, но ей самой хотелось говорить. Так важно иногда слышать чей-то голос — пусть даже свой — чтобы не чувствовать себя одиноко.

Анна пришла к Красной и слегка замешкалась. Появиться вот так? С чемоданом, средь бела дня? Анна проверила время. Четыре утра. Улицы почти пусты. Может, ее не заметят? Она подошла к парку, держась с людской стороны.

Даже для собачников время было слишком раннее. Красная мирно спала и видела свои сладкие тихие сны. Анна рискнула зайти на чужую теперь территорию и присела на скамейку. Она была без накидки, без призрачной прозрачности, без теней. Ее укрывали от любопытных глаз лишь редкие декоративные кустики и саженцы березок. Анна нашла взглядом дом, в котором жила до этого, и пробежалась по этажам в поисках окон квартиры Мари. Шторки были плотно задернуты.

— Они спят, — прошептала теням Анна. — Отдыхают.

Она погладила ютившуюся на скамейке тьму. Со стороны это смотрелось так, будто Анна гладит по голове свою тень.

— Нам тоже пора, — продолжила она. — У них все хорошо. Отдохнем и пойдем.

Забытый заворчал. Куда они пойдут? Они оба лишние в этом мире. Две неучтенные переменные. Анну такие мелочи не беспокоили. Что-нибудь да придумают.

Анна еще раз посмотрела на зашторенные окна и постаралась представить, что там происходит. Может, они завтракают? Мурр уплетает паштет из «Детского», Мари заваривает им чай, а Ярослав обнимает ее, уткнувшись носом в шею. Анна сморгнула слезы. Да уж, не везло ей в любви: то Арсений, то чужой истинный. Ничего, может, в этой жизни станет легче. Шторка дернулась. В следующее мгновение окно открылось нараспашку, и из него выглянула Диана. Суккуба легла на подоконник, высунувшись на улицу и раскурила трубку. Анна с затаенной радость смотрела, как где-то в высоте изящная жрица Жизни выдыхает кольца дыма.

В квартире что-то происходило. В окно вылетела тетрадка, несколько раз хлопнула страницами, будто крыльями, и спикировала вниз с грустным шелестом.

— Хватит психовать, — рявкнула Диана. — Ты жив только потому, что она в порядке. Пока что.

Анна чуть не уронила челюсть. Что у них там происходит? Она же просила суккубу присмотреть, чтобы у Мари с Ярославом все было в порядке!

Из окна донеслось неразборчивое ворчание.

— Тут два варианта, — ответила Диана. — Либо оберег помог тебе привязаться к Марии…

Что-то шлепнулось в окно. Будто собеседник Дианы швырнул в него другую тетрадку.

— Твоя татуировка проявилась ярче, — взбешенно крикнула суккуба и слезла с подоконника, продолжая спор уже в квартире.

Анна не могла расслышать ее слов. Она с грустью посмотрела на чемоданчик. Из него вылезла теневая стрелка и скользнула по скамейке к карману Анны. Послышалось шуршание бумаги. Анна догадливо достала из кармана одно из писем. На нем черной кляксой расплывалась надпись «Дом».

Вскрыв конверт, Анна нашла документы на ее имя. Теперь ей принадлежал дом в районе Песочной улицы, на самых окраинах города. Насколько Анна помнила, именно там располагалось старинное кладбище, где уже лет двести как выкупили все места под родовые склепы. Там покоилось несколько знаменитых поэтов из ее города, парочка политиков, и так называемая «старая интеллигенция». Кладбище, если так вообще можно говорить о подобных местах, не пользовалось особенной популярностью и больше походило на мрачноватый парк с оградками и крестами. Анна улыбнулась. Забытый, видимо, решил побыть для нее настоящей крестной феей.

— Жалко, что они опять ссорятся, — тоскливо прошептала Анна, наблюдая за покачивающейся створкой окна. Видимо, Диана была слишком занята, чтобы захлопнуть его. Голоса в квартире на мгновение стихли. Анна продолжила: — Ладно, пойдем. Нам еще нужно обустроиться.

Она встала и покатила чемоданчик по дороге, морщась от дребезжания колесиков. Плюнув на все, она приподняла его и потащила вперед, где для нее дорожкой выстилалась тень. У них с Забытых еще полно дел. Приходить к Мари или Ярославу и снова решать их проблемы? Нет уж. Хорошего понемножку, а то так люди совсем разучатся что-то делать самостоятельно. Милые бранятся, только тешатся.

Анна, пыхтя, свернула за угол, и увидела подъезжающий автобус. Как вовремя! Она заскочила внутрь и с удовольствием уселась. Ее ждали приятные хлопоты с этим новосельем. Дом на кладбище! Самое оно после окончательного возрождения. Анна снова коснулась щеки. Теплая, с мокрым следом от слез. Настоящая. Живая. А остальное приложится.

Водитель недовольно покосился в зеркало заднего вида и пробухтел:

— Неча опаздывать, я ждать не буду. У меня таймер!

Анна миролюбиво кивнула. Ей, в общем-то, было не до мелких проблем людей или нелюдей. Она вытащила из кармана недочитанный документ и погрузилась в чтение. Забытый действительно подготовил для нее целую экскурсию. Оказывается, сейчас она ехала на одну из старейших улиц города. Где обитали истинные нелюди, древние. С ними постоянно были проблемы, поэтому в домике у кладбища жил смотритель. Последнего доконали выходки живущих поблизости демонов, и он переехал. По крайней мере, так гласила приписка от Забытого. Дом оказался брошен на пять лет, а на кладбище снова начались беспорядки: незаконные ритуалы, мелкие хулиганы, да и старые могилки требовали ухода.

— Не понимаю, — прошептала она. — Что же я сделаю, если на меня