– Осторожнее, – шепнул ведьмак,прищурившись. – Осторожнее, Вильгефорц, смотри, чтобы притягиваемые захвост подобия не завели тебя слишком далеко.

– Подобия уже кончились. – Чародей не опустилглаз. – Потому что я не справился с чувствами, которые испытывал к тойженщине. Ее чувств я не понял, а она и не пыталась мне помочь. Я ее бросил.Потому как она была, выражаясь научно, промискуитична, а проще говоря, хотелавсегда, с кем угодно, где угодно и как угодно, а ко всему прочему былавоплощением невежественности, злобности, бесчувственности и холодности.Подчинить ее себе было невозможно, а подчиняться ей – унизительно. Я бросил ее,так как понял, что она интересовалась мною только потому, что мой интеллект,личность и завораживающая таинственность как бы отводили на второй план тотфакт, что я не был чародеем, она же только чародеям позволяла любить себябольше чем одну ночь. Что, впрочем, не противоречит тому факту, что она хотелавсегда… ну и так далее. Я бросил ее, потому что… Потому что она была вроде какбы моей матерью. Я вдруг понял, что мое чувство к ней вовсе не любовь, а нечтогораздо более сложное, сильное, но трудноопределяемое. Этакая смесь страха, обиды,бешенства, угрызений совести, потребности в искуплении, чувства вины, урона иущербности, извращенной потребности страдать и каяться. То, что я чувствовал кэтой женщине, было… ненавистью.

Геральт молчал.

Вильгефорц смотрел в сторону.

– Я бросил ее, – начал он снова. – И не смогжить с той пустотой в сердце, которая во мне возникла. И неожиданно понял, чтопричина этой пустоты – не отсутствие женщины, а отсутствие того, что я тогдаощущал. Парадокс, правда? Я думаю, доканчивать нет нужды, ты догадываешься опродолжении. Я стал чародеем. Из ненависти. И лишь тогда понял, сколь был глуп.Я путал небо со звездами, отраженными ночью в поверхности пруда.

– Как ты справедливо заметил, параллели между нами невполне параллельны, – буркнул Геральт. – Вопреки видимости между намимало общего, Вильгефорц. Что ты хотел доказать, рассказывая свою историю? Чтопуть к вершинам чародейства крут и труден, но доступен всем? Даже, прости запараллели, незаконнорожденным и подкидышам, бродягам и ведьмакам…

– Нет, – прервал чародей. – Я не собиралсядоказывать, что такой путь доступен каждому. Это очевидно и давно доказано. Небыло нужды доказывать и то, что для определенного рода людей другого путипопросту не существует.

– Итак, – усмехнулся ведьмак, – выбора у менянет? Придется заключить с тобой пакт, которому предстоит быть темой картины, истать чародеем? Только из-за генетики? Ну-ну! Мне немного знакома теориянаследственности. Мой отец, до чего я дошел с немалым трудом, был бродягой,невеждой, грубияном, авантюристом и рубакой. У меня может оказаться избытокгенов от папочки, а не от мамули. То, что я тоже неплохо умею рубить и колоть,вроде бы подтверждает сказанное.

– И верно, – ухмыльнулся чародей. – Слушай,песок почти весь просыпался, а я, Вильгефорц из Роггевеена, магистр магии, членКапитула, все еще не без приятственности треплюсь с невеждой, рубакой ибродягой, сыном невежды, рубаки и бродяги. Мы обсуждаем вопросы и проблемы,которые, как известно, обычно обсуждают, сидя у костров, невежды, рубаки ибродяги. Например, генетику. Откуда ты вообще знаешь это слово, друг мойрубака? Из храмовой школы в Элландере, в которой учат читать по слогам и писатьдвадцать четыре руны? Что заставило тебя читать книги, в которых можно найтиэти и подобные слова? Где ты оттачивал риторику и красноречие? И зачем? Чтобыобщаться с вампирами? Ах, друг мой, генетический бродяга, которому улыбаетсяТиссая де Врие. Друг ты мой, ведьмак, рубака, привлекающий Филиппу Эйльхарттак, что у нее аж руки трясутся. Невежда, при одной мысли о котором ТриссМеригольд становится краснее мака. О Йеннифэр и не говорю.

– Может, и хорошо, что не говоришь. В часахдействительно осталоcь совсем мало песку, можно песчинки пересчитать. Не пишибольше картин, Вильгефорц. Говори, в чем дело. Скажи просто и доходчиво.Представь себе, будто мы сидим у костра, два бродяги, запекаем на вертелепоросенка, которого только что сперли, и тщетно пытаемся упиться березовымсоком. Я задаю простой вопрос. А ты отвечаешь. Как бродяга бродяге.

– И как же он звучит, твой простой вопрос?

– Что за договор ты мне предлагаешь? Какой пакт мыдолжны заключить? Зачем я понадобился тебе в твоем котле, Вильгефорц? В котле,в котором, сдается, уже начинает бурлить. Что здесь, кроме канделябров, висит ввоздухе?

– Хм. – Чародей задумался или сделал вид, будтозадумался. – Вопрос не прост, но попытаюсь ответить. Только не как бродягабродяге. Отвечу… как один наемный рубака другому. Себе подобному.

– Ну что ж.

– Так слушай, друг-рубака. Намечается солидная драчка.Битва не на жизнь, а на смерть, поблажек не будет. Одни победят, другихрасклюют вороны. Говорю тебе, друг, присоединяйся к тем, у кого больше шансов.К нам. Других можешь бросить и наплевать на них. Им ничего не светит, так зачемже погибать вместе с ними? Нет, нет, друг, не кривись, я знаю, что ты хочешьсказать. Мол, ты – нейтрален. Мол, тебе до свечки и те, и другие, ты простопереждешь заварушку в горах, в Каэр Морхене. Скверная идейка, дружок. У насбудет все, что тебе любо. Если же не присоединишься, потеряешь все. И поглотиттебя пустота, тщета и ненависть. Уничтожит наступающий час презрения. Будь жеблагоразумен и примкни к соответствующей стороне, когда придется выбирать. Авыбирать придется. Можешь поверить.

– Поразительно, – паскудно ухмыльнулсяведьмак. – Как будоражит всех мой нейтралитет. Всем не терпится заключатьсо мной пакты и союзы, предлагать сотрудничество, втолковывать, что необходимоделать выбор и присоединяться к соответствующей стороне. Вильгефорц, тынапрасно теряешь время. В этой игре я тебе партнер не равный. Не вижувозможности оказаться вместе на одном полотне в Галерее Славы. Тем более – набатальном.

Чародей молчал.

– Расставляй, – продолжал Геральт, – на своейдоске королей, ферзей, слонов и пешек, не обращая на меня внимания, потому чтоя на этой шахматной доске значу не больше, чем покрывающая ее пыль. Это не мояигра. Ты утверждаешь, что мне придется выбирать. Ошибаешься. Я не станувыбирать. Я подлажусь к событиям. Подлажусь к тому, что выберут другие. Явсегда так поступал.

– Ты фаталист.

– Да. Хоть это и еще одно слово, которого я знать недолжен. Повторяю: это не моя игра.

– Неужто? – Вильгефорц перегнулся черезстол. – В этой партии, ведьмак, на шахматной доске уже стоит черная ладья,намертво связанная с тобой узами Предназначения. Ты знаешь, о ком я, верно?Думаю, ты не хочешь ее потерять?