с течением лет, и ее симпатии теперь обратились к женщине, которая смогла так много пережить, сохраняя достоинство. Свое достоинство Жозефина, несомненно, проявляла и в этом случае, и позднее. В тот самый вечер она в последний раз спустилась по главной лестнице Тюильри и, миновав ряды плакавших придворных, села в карету, которая проехала по Парижу при сильном дожде. Некоторые из наблюдавших за ее отъездом говорили, что Париж плакал по ней.

Она сохранила титулы и доход в 3 миллиона франков в год, так же как и прекрасный замок в Мальмезоне и другой в Наварре. Кроме нескольких непримиримых, она не оставила за собой никаких врагов. И когда около четырех лет спустя империя рухнула, а уланы и казаки въехали в Париж, именно в дом Жозефины приезжали императоры и короли, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Можно сказать, что, хотя семья и победила в продолжительной дуэли, почести достались побежденной.

Полина снова оказалась в центре внимания, на этот раз как законодательница парижских мод. Эта роль перешла к ней после развода Жозефины и отъезда Каролины в Неаполь.

Замужество Полины и преуспевающего шутника Камилла Боргезе не было явной удачей, и через некоторое время муж и жена расстались, хотя по настоянию Наполеона дружеские отношения были сохранены. Между ними бывали ссоры, даже много ссор, но они не были такими жестокими, как между Луи и Гортензией, поскольку ни Полина, ни ее муж не допускали, чтобы эмоциональная сторона жизни портила ее вкус. Они жили день ото дня, праздная, поверхностная, беспомощная пара, во многих отношениях похожие друг на друга. Их занимали одни удовольствия, и оба они фактически были необразованными людьми. Отец Камилла, отвечая однажды на упрек, высказанный ему по этому поводу, беззаботно ответил: «Камилл будет всегда достаточно знать, чтобы быть подданным Папы!» И Полина постоянно занималась своей фигурой и выбором одежд, не уделяя никакого внимания ответственной задаче управления княжеством. Возможно, именно поэтому Наполеон столь возмутительно ее избаловал. Она была просто великолепным оформлением для его двора и предъявляла к нему немного требований. Часто она увязала в долгах, но он обычно приходил к ней на помощь, проявляя в этом случае большую терпимость, чем в отношении Луи или Жерома. Полине теперь было двадцать девять лет, и она повсеместно считалась самой красивой женщиной империи. Ее вкусы в одежде и украшениях были причудливыми, но щедрость и хороший характер завоевали ей больше подлинных друзей, чем их было у ее братьев и сестер. Она могла бесстыдно использовать свое положение любимицы семьи, но Наполеон не был столь же терпим в отношении ее мужа. Это было доказано примером со знаменитой коллекцией произведений искусства семьи Боргезе, одной из наиболее ценных в Европе.

Куда бы ни направлялись французские войска в годы между первыми триумфами революции и крахом империи весной 1814 года, они облагали захваченные страны значительной данью в деньгах и произведениях искусства. Северная Италия лишилась картин Леонардо да Винчи, Корреджо и Рафаэля еще в 1796 году, но семья Боргезе ухитрилась сохранить свое личное собрание, и Наполеону было трудно найти предлог, чтобы ограбить человека, который участвовал в командовании его армией под Аустерлицем и в польской кампании. В конце концов он нашел такой подход, спросив Камилла о денежной стоимости выставленных у него картин. Камилл, почувствовав недоброе, ответил, что у него не было намерения продавать картины, но его зять прореагировал на это замечанием, что он, мол, спрашивал «не для того, чтобы купить картины, а просто хотел знать, чего они стоят». Князь Боргезе тогда признался, что ему предлагали за коллекцию 18 миллионов франков, и он мог бы продать ее англичанам за миллион фунтов стерлингов. Наполеон тотчас согласился уплатить такую сумму. Прием, использованный в этой примечательной сделке, был типичен для коммерческих методов Наполеона. Продавцу было выдано шесть миллионов из правительственной наличности и передано владение Люседио в Пьемонте (которое только что было вырвано у его собственника силой оружия) вместо других 6 миллионов. Еще 1 миллион был погашен скупщиком в счет завершения строительства резиденции Камилла в Париже, а разница между названной стоимостью и закупочной ценой была удержана Наполеоном, «чтобы быть выложенной в какой-нибудь будущий период с выгодой для князя». Не осталось записей того, что подумал князь Боргезе об этом примечательном счетоводстве, но, должно быть, он протестовал, так как впоследствии Полина смогла заполучить дополнительные деньги от имперского казначейства, для того чтобы подправить баланс сделки.

Еще с 1806 года Полина наслаждалась доходами с герцогства Гуасталла, а в 1809 году Наполеон, рассматривая их как недостаточные для удовлетворения фантастической расточительности Полины, повысил ее доходы, добавив к этому княжеству другие отрезанные территории. В результате Полина стала пользоваться ежегодным доходом в 80 тысяч франков, превышавшим доходы ее мужа, который был одним из богатейших людей Европы. Оставив Камилла с его собственными средствами (он был к тому же сделан генерал-губернатором Пьемонта, Генуи и Пальмы), Полина делила свое время между Тюильри и ее величественным замком под Неулли. Она никогда не принимала активного участия в интригах против Жозефины и поэтому не получила особого удовлетворения от ее развода. Теперь она выступала как защитница Креолки и стала известна своей оппозицией к браку Наполеона с Марией Луизой. Поэтому именно Каролина, а не Полина, была избрана женихом для сопровождения его невесты из Вены в Париж весной 1810 года.

Как только с бракоразводным делом было покончено, Наполеон стал более веселым и занялся подготовкой нового союза с искренностью, которая приближалась к смехотворной. Он вел себя фактически как истосковавшийся по любви молодой человек. Бедность его невесты (ее личные ювелирные изделия на время выхода замуж состояли из нескольких серег, небольшого количества мелких жемчужин и кораллового ожерелья) не причиняла ему беспокойства, так как у него были ключи к каждой сокровищнице Европы. Его вдохновлял ее древний род, род аристократов, который вел свое начало от XII века и связывал ее семью с семьями каждого королевского дома в Европе.

Образование Марии Луизы и ее готовность к супружеству были такими, каких и можно было ожидать от семьи, где в течение столетий протоколу отдавалось предпочтение над здравомыслием. Она никогда не оставалась наедине с другим мужчиной, кроме ее отца, и все ссылки на различия между полами вырезались ножницами из ее книг. У Марии Луизы никогда не было какого-нибудь любимого животного мужского рода, и на протяжении всей ее жизни ей внушали, что человек, за которого она выходила замуж, является личным перевоплощением дьявола. Когда ее отец сообщил, что ей