Когда мы вернулись, нам рассказали последние новости: король Леопольд велел бельгийцам сдаться – так они и сделали. Кажется, он не собирается бежать в Англию, как королева Вильгельмина. А еще бабушка ужасно разволновалась из-за тети Сиб: у той начались такие сильные боли, что пришлось послать за доктором Карром. Он осмотрел ее и заподозрил язву, и теперь ей придется ехать в больницу и принимать «бариевую взвесь». Интересно, что это за штука такая? Если за ней надо ехать в больницу, то, наверное, не очень приятно.

Когда мы с Полли вечером делали уроки, к нам зашла тетя Вилли и спросила, сколько аспирина мы купили для тети Сиб. Я думала – один пузырек, но Полли сказала, что два. Тогда тетя Вилли объяснила: судя по всему, тетя Сиб принимала штук десять-двенадцать в день, и от этого у нее разыгралась язва. Полли, конечно, обрадовалась, и мы пообещали, что больше не будем покупать аспирин, раз доктор Карр ее уже осмотрел, но потом я задумалась: а зачем вообще тете Сиб понадобилось столько аспирина? Правда, я не стала обсуждать это с Полли, у нее и без того хватает тревог: отец в Лондоне, Франция пала…

29 мая, среда

Сегодня так тепло и солнечно, что мы с Полли начали распаковывать летнюю одежду. Правда, толку от нее немного: мы обе так выросли, что платья выглядят смешно, и подол уже не выпустить, Эллен его удлиняла еще в прошлом году. А еще платья нам кое-где тесноваты – не скажу где, – мне это совсем не нравится, а Полли воспринимает спокойно. «Нормальный этап развития, – говорит она, – у всех бывает». Никогда не понимала смысл этого выражения: вот если наступит конец света, разве кому-то легче оттого, что он наступил для всех? Скорей бы папа написал! Прошло уже больше двух недель, с тех пор как Зоуи получила письмо. Правда, она не сильно переживает по этому поводу, предпочитает, чтобы он звонил – я тоже, но и тут, конечно, львиная доля разговоров достается ей.

Самолеты теперь летают так часто, что мы уже и внимания не обращаем. Зоуи с тетей Сиб пообещали нам сшить по два новых платья каждой, если тетя Вилли достанет материал. Она повезла нас в Гастингс на машине – вот здорово! – а когда мы вышли на набережную, то услышали отдаленный грохот. Тетя Вилли объяснила, что это стреляют из орудий. На набережной было полно народу – люди стояли, опираясь на перила, и вглядывались в даль. Разумеется, Францию оттуда не разглядишь, и поэтому гул орудий звучал еще страшнее. На море был полный штиль, но никаких кораблей не видно. Потом тетя Вилли сказала: «Что ж… И через сто лет все будет по-прежнему» – единственная ее дурацкая фраза за весь день.

В магазине тетя велела выбирать «в разумных пределах»: видимо, это означает, что, если ей не понравится наш выбор, нам ничего не купят. Полли хотела розовое: тетя Сиб всегда одевает ее в синее и зеленое под цвет волос. «А мне кажется, розовое с рыжим прекрасно сочетается», – сказала она и выбрала пике цвета клубничного мороженого и сиреневый хлопок в мелкий цветочек. Я не придумала, что выбрать, поскольку совсем не интересуюсь одеждой, не люблю всякие рюши-оборки. Я попросила Полл выбрать за меня – ей это нравится. Она нашла какой-то «гринсбон» – зеленовато-серый или серовато-зеленый в тонкую клетку, а еще белый в желтую полоску. Тетя Вилли похвалила выбор и взяла по четыре ярда каждый. «Может, придется растягивать надолго», – сказала она.

Потом мы зашли в аптеку, и тетя Вилли купила активированный уголь для тети Сиб и миленький фонарик для мисс Миллимент: на прошлой неделе та пробиралась к своему домику в темноте, поскользнулась и упала – на чулках осталась кровь, но она даже не заметила. Мы с Полл решили, что она спит прямо в чулках – очень странно!

После аптеки зашли в книжный магазин, и добрая тетя Вилли разрешила нам купить по одной книжке не дороже двух шиллингов. Я взяла рассказы о привидениях М. Р. Джеймса, а Полли…

Папа звонил! Разговаривал со мной целых шесть минут! Сказал: «Не обращай внимания, когда начнет пищать, я очень хочу с тобой поговорить». Его почти перестало тошнить – наверное потому, что много времени провел на море и уже привык. Говорит, в этот раз получил целую кучу писем – даже одно от Невилла. Я пожаловалась, что очень трудно писать интересные письма из дома, где ничего не происходит, а он сказал, что я пишу ужасно интересно и надо продолжать в том же духе. Насчет карманных денег – одобрил, велел передать тете Рейч. Я спросила, когда ему дадут отпуск – не знает. Сказал, что скоро отплывает, а по возвращении обязательно позвонит еще. Я спросила, как он думает, можно ли сойти с ума от скуки; он сказал, что не знает, и удивился, почему я вдруг интересуюсь. Я рассказала про леди Райдал, а он ответил – может, я и права. Потом он изобразил звук, который издают довольные жизнью эсминцы – что-то среднее между уханьем и гудением, ужасно смешно. А чем они это делают, спросила я, и он ответил – мной, конечно, и мы засмеялись сквозь гудки. Потом он просил, как обычно, заботиться о Зоуи, и я заверила, что стараюсь, но он не услышал и продолжал насчет родов в его отсутствие – мол, тяжелое время для нее. Я сказала, что она выглядит вполне безмятежной и покорной судьбе, и это его успокоило. Я спросила, как идут дела на фронте, и он сказал – пока не очень, однако он уверен, что «прилив изменится». Я представила себе немцев в виде надвигающейся волны – страшновато; пожалуй, не стану рассказывать об этом Полли. Потом он захотел поговорить с бабушкой, и я попросила Полли ее позвать, и пока она ходила, папа сказал: «Помни, я тебя очень сильно люблю», и я сказала – я тоже. Тут подошла бабушка, и он пожелал мне сладких снов – очень глупо с его стороны, ведь было только половина седьмого. Странно… Я так долго ждала, когда он позвонит или напишет, а теперь, после того, как мы поговорили, мне стало грустно и немножко страшно. Осталась еще целая куча вещей, о которых я ему не рассказала: по отдельности они кажутся мелкими и незначительными, но я все равно хотела о них рассказать. Время идет, события накапливаются день за днем, неделя за неделей; так, глядишь, через год он меня и не узнает совсем! Для него все иначе, потому что взрослые почти не меняются – мне так кажется. Если это правда, то когда же человек обретает «законченную форму»? И можно ли ее выбирать?

После его звонка я немного поплакала. Я не собиралась об этом писать, но раз уж так вышло… Я долго по нему скучала, потом вдруг услышала его голос и теперь больше не слышу – это очень тяжело. Наверное, секс снимает напряжение в любви. Разумеется, я не собираюсь спать с отцом, но могу себе представить, что это успокаивает».

Тут ее в который раз посетила смутная догадка о том, что «спать вместе» означает не только «спать в одной постели», но как она ни пыталась, так и не смогла придумать, что же еще. И узнать-то не у кого! Мисс Миллимент, похоже, эта тема неинтересна. Клэри пыталась осторожно расспрашивать, но ответы получала неопределенно-уклончивые: дескать, оставляя в стороне биологический аспект – а она не преподает биологию, – данный вопрос лучше изучать на практике (в свое время), чем обсуждать – это не принесет никакой пользы.

Итак, ничего другого не остается, кроме как найти подходящий объект и влюбиться, чтобы выяснить все самой.