Итак, когда я в то примечательное утро позвонил Владимиру Ефимовичу, он сам снял трубку. Было ровно без пяти минут восемь утра. Я запомнил это. Владимир Ефимович сказал мне, что он одевается, с тем чтобы ехать в Кремль, но несколько минут у него еще есть.

— Поздравляю с открытием съезда, с таким большим днем в вашей жизни! — сказал я.

— Спасибо сердечное, Анатолий Михайлович, что позвонили. Что у вас нового? — спросил он.

Я сказал о газете, которая, конечно, будет продаваться утром в залах Кремлевского Дворца съездов, а скорее всего вместе с другими утренними центральными газетами будет лежать на креслах каждого делегата. Копелев переспросил у меня название статьи.

— Обязательно достану и прочту, — заверил он. — А сейчас еще раз простите, убегаю.

Я мысленно представил себе Копелева проходящим через Боровицкие ворота по брусчатке мостовой, под арками кремлевских башен к зданию Дворца съездов, в строительстве которого он сам когда-то принимал участие.

«А как приятно, должно быть, — подумал я о Копелеве, — сознавать, что в это прекрасное здание вложена частица твоего труда, что над огромной сценой стоят смонтированные тобою ригели и балки, уложенные тобою плиты перекрытий и что можно сказать кому-нибудь шагающему в это утро рядом с тобою по Кремлю: «А ведь это мой домик, товарищ! Мой в том смысле, что я его строил».

Так думал я, сидя у экрана телевизора, когда там появилось изображение Дворца съездов, показывались и фойе, где прогуливались делегаты, собирались в небольшие группы, оживленно разговаривая. Я искал Копелева, мне очень хотелось увидеть его в фойе или в зале, на местах московской делегации, посмотреть на выражение его лица, улыбку, почувствовать, в какой мере он взволнован, счастлив.

Ровно в десять утра открылся съезд партии. С Отчетным докладом Центрального Комитета КПСС XXIV съезду партии выступил Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев.

Владимир Ефимович, позвонив мне в тот же вечер, сказал, что он выслушал доклад с неослабевающим интересом. Все разделы доклада произвели на него сильное впечатление. Но, конечно, с особым чувством он воспринял все то, что относилось к наиболее близкой ему сфере труда.

«...Мы критикуем руководителей, когда они совершили ошибку, тот или иной проступок. И это верно — требовательность надо повышать. Но, думается, критиковать надо не только тех, кто делает ошибки, но и тех, кто не использует всех возможностей для развития производства, не проявляет инициативы, живет пассивно.

Планы, которые партия выдвигает на текущее пятилетие, будут претворены в жизнь тем успешнее, чем более высокие требования все мы будем предъявлять к своей работе и к работе других».

Когда я сам слушал это место в докладе Леонида Ильича Брежнева, то подумал: «Вот уж кто-кто, а бригадир Копелев не живет пассивно. Он будоражит своей инициативой в самом хорошем смысле этого слова и управление, и комбинат, и весь Главмосстрой».

Мне рассказывал потом Владимир Ефимович, что он записал в блокнот замечательные слова Леонида Ильича Брежнева, относящиеся к жилищному строительству в девятой пятилетке, слово о Москве:

«...Хотелось бы в этой связи особо сказать о Москве. Всем советским людям она дорога как столица нашей Родины, крупнейший центр промышленности, культуры и науки, как символ нашей великой социалистической державы. В Москве и впредь будут вестись большие работы по жилищному строительству, благоустройству, совершенствованию системы транспорта. Сделать Москву образцовым коммунистическим городом — это дело чести всего советского народа!»

Сделать Москву образцовым коммунистическим городом! Как много этим сказано! Какие небывалые возможности открываются перед строителями, работниками заводов строительной индустрии, всеми москвичами! Новые грандиозные задачи сфокусированы в этой емкой и четкой формуле для увлекательной работы, творчества, созидания.

Копелев говорил мне об этом по телефону вечером, после окончания первого дня работы съезда. Он возвращался к этой мысли и в последующие дни. Он понимал и как делегат съезда, и как бригадир строительной бригады, так же как и многие его товарищи — строители, архитекторы, рабочие и инженеры заводов железобетонных изделий, что в решении этой задачи главное слово за ними, что основную работу на пути к достижению этой цели они должны взять на свои плечи.

В те дни съезда многие знакомые или даже малознакомые делегаты поздравляли Копелева с перспективами предстоящих грандиозных строительных работ.

Когда Владимир Ефимович рассказал мне об этом, я подумал: «С чем поздравляют Копелева? С новой большой работой, с новыми трудами и заботами. А ведь это возможно только в атмосфере такого уважительного, почетного отношения к труду, когда он действительно стал для миллионов людей делом высокой чести и геройства».

«Чтобы стройка шла хорошо, надо, чтобы все ребята были счастливы на работе!»

Это сказал мне Владимир Ефимович, сказал, когда мы, беседуя, гуляли по его строительной площадке. Сказал вроде бы случайно, пришла ему в голову мысль, вот он ее так и сформулировал.

Наверно, он и не придал ей большого значения. А возможно, и не обратил внимания на тот глубокий и примечательный смысл, который выражали эти слова.

А ведь если подумать, то это сказано отлично! На работе надо быть счастливым! У счастливого рабочего дело спорится лучше, быстрее. Да, именно так!

Я помню, что эту фразу Владимир Ефимович произнес в дни работы XXIV съезда. И не случайно. Я же тогда подумал, что делегат от Москвы, бригадир Владимир Копелев получает от съезда такое удовлетворение и радость, вбирает в себя такой мощный и прочный запас социального оптимизма, энергии, веры в будущее, которые помогут ему быть счастливым на работе, в каждодневных своих строительных буднях, еще многие и многие годы.

Рабочая честь

На стене серенького продолговатого вагончика крупными буквами было выведено: «Комсомольско-молодежное монтажное управление № 5. Предприятие коммунистического труда. Поток № 4», а выше еще более рельефно и крупно написано: «Монтажники». Около этого передвигающегося на колесах домика собирались с разных сторон строительной площадки рабочие копелевской бригады.

Внутри вагончика на небольшом пространстве располагались шкафы с документацией, подсобное помещение для разных материалов и инструментов, а в центральной части два стола, на одном из них телефон. Вернее, по внешнему виду аппарат напоминал полевой телефон времен войны, на самом же деле это был прибор для прямой радиосвязи участка и потока с главной диспетчерской Домостроительного комбината. Так как в новом, только строящемся