Только не надо ни о чем думать. Ни о Мышляеве, ни о том, чем это все может обернуться для них, и вообще… ни о чем. Особенно о картине.

Почувствовав, что ей не хватает воздуха, она встала и открыла форточку. Сейчас потянет свежестью, и противная тошнота пройдет наконец. Она подышала. Никакой свежестью не потянуло, только мерзким кислым дымом с помойки.

Марфа сглотнула горькую слюну.

Бедная Анна Андреевна, знала бы она, что творится в ее любимом доме!

– Марфа, сейчас приедет полиция. Надо дать показания. Ты готова?

Конечно, она не готова! Но в данной ситуации она вроде независимой Монголии, от которой ничего не зависит.

Послышался шум от входящих в дом людей. Вот и родная полиция прибыла. Сейчас начнется.

Начались нудные расспрашивания, уточнения, объяснения. Она чувствовала какое-то отупение, поэтому, отвечая на вопросы, даже забыла, что надо бояться и быть осторожной.

Потом приехал полковник и забрал их с Федором с собой.

На часах было четыре утра. «Самое время, чтобы начать бодрое утро», – подумала Марфа и отключилась прямо в машине Следственного комитета.

Какое-то время она вообще плохо понимала, что происходит. В кабинет Сидорова она пришла своими ногами. Это помнилось довольно отчетливо. Но, когда снова начались разговоры, она опять стала впадать в спячку, причем иногда незаметно для себя самой. В конце концов ее куда-то повели, уложили на что-то довольно мягкое, укрыли чем-то и оставили в покое.

Вот что бывает, когда жаворонку не дают спать. А еще хотят, чтобы он курлыкал, как соловей. Нет, не соловей. Аист, возможно.

И почему по помещению на странно длинных ногах ходят журавли?

– Слушай, Спящая красавица и та уже проснулась бы, – услышала она над ухом.

Федор сидел на полу рядом с диваном, на котором она лежала, и гладил ее по руке. Она потянулась спросонья и тут же вспомнила вчерашний ужас.

– Мы где? В кутузке?

– Пока нет.

Марфа села.

– А времени сколько?

– Уже десятый час, и нам пора выметаться из зала для переговоров. Ты четыре часа спала.

– Ужас!

– Но не ужасный. Зато выспалась. Хочешь кофе?

– Пока не поняла.

Федор поднялся и протянул руку.

– Пока поймешь, я уже все организую.

– Ты здесь освоился, как я погляжу.

Волынцев усмехнулся:

– Не уверен. Просто мы всю ночь пили кофе, поэтому я знаю, где его можно раздобыть.

Значит, никто, кроме нее, не спал. Отлично! А еще считает себя профессионалом! Акулой пера! Продрыхла все самое интересное!

Сердитая Марфа потопала в туалет, а Федор вернулся в кабинет полковника.

– Жива? – увидев Федора, спросил тот, слушая, что ему докладывают по рабочему телефону.

Федор кивнул и потер рукой лицо. Щетина отросла, почему-то болело горло. После бессонной и нервной ночи он чувствовал себя выжатым лимоном, чего нельзя было сказать о Сидорове. Полковник выглядел так, словно только что вернулся с дачи, где весело отдыхал все выходные. Усы топорщились, глаза горели. «Вот кто настоящий профи», – подумал Федор с уважением.

Когда в кабинет, умытая, но со всклокоченными по причине отсутствия расчески волосами, вошла Марфа, на столе уже дымились пирожки и упоительно пахло свежим кофе.

Решив, что уже и так довольно много пропустила, Марфа запихала в рот почти целый пирожок и тут же взяла быка за рога:

– Уже выяснили, кто убил Мышляева?

Сидоров посмотрел на нее с интересом:

– Думаете, что, пока солдат спит, служба, так сказать, все равно идет?

Издевается. Можно подумать, они тут сидели и ждали, пока она выспится!

– Мы вас ждали-с, – словно услышав ее обиженные мысли, сказал Сидоров. – Без вас картинка не складывается. Вы, журналисты, народ наблюдательный и думающий, поэтому давайте, так сказать, рассуждать вместе.

Заедая рассуждения пирогами, они просидели еще два часа, а потом полковник нажал какую-то кнопку на столе.

– Позови всех, – скомандовал он невидимому подчиненному.

Почти сразу кабинет стал наполняться людьми в форме. Был среди них и тот, с соболиными бровями. На этот раз он был в форме с капитанскими погонами на плечах. Заметив Марфу, парень принял стойку, снова заиграл бровями и ямочками на румяных щеках. Хотел даже подойти, но тут Волынцев, который разговаривал с полковником и, казалось, не замечал ничьих пассов вокруг Марфы, подошел, крепко взял за руку и вывел ее за дверь.

Как-то так вывел, что всем стало ясно: это его женщина, и остальных просят не суетиться.

Марфа, которая хотела было взбрыкнуть от такой бесцеремонности, вдруг почувствовала, что ей понравилось. В самом деле, не о том ли она мечтала?

Быть чьей-то.

– Мы что, уже не нужны? – поинтересовалась она, пока он вел ее по коридору.

– Видимо, нет, – коротко ответил Федор, не глядя на нее.

– Но мы так ни до чего и не дорассуждались!

– Без нас дорассуждаются.

Может, все-таки стоило взбрыкнуть? Чего он тащит ее, как корову в стойло?

Она уже открыла рот, но посмотрела на его черные от щетины щеки, запавшие черешневые глаза и передумала. На самом деле все, что сейчас происходит, не имеет лично к нему никакого отношения. Это она вляпалась в кошмарную историю. Даже не в одну. Тем не менее он здесь, хоть и тащит ее за собой, как блудливую козу.

Марфа вдруг преисполнилась такой нежности, что подлезла к нему под мышку и обняла за пояс.

Так они и шли в обнимку до самого выхода.

Она села в «Феррари», пристегнулась и вдруг представила, что ей придется войти в свою квартиру и увидеть стол, на котором лежала мертвая голова и смотрела на нее стеклянными глазами.

– Я не хочу домой, – сказала она чуть дрожащим голосом.

– Мы не поедем домой, – ответил Федор, выруливая со стоянки.

– А куда?

– Сидоров велел пожить у него на даче.

– Это еще зачем?

– Затем, что ничего еще не кончилось.

– Думаешь, они могут прийти снова?

– Не исключено.

– Но Сидоров уже отдал приказ на арест Гершвина.

– Это хорошо, только…

– Что?

– Слушая тебя, полковник пришел к выводу, что, возможно, Мышляев ждал вовсе не Гершвина.

– А кого же?!

– Пока неизвестно. Сказал, что будут рыть дальше.

– Ничего себе, – только и сумела промямлить Марфа.

Она-то как раз была уверена, что Мышляев – подельник банкира, и изо всех сил старалась убедить в этом Сидорова.

Оказывается, полковник сделал совершенно противоположный вывод. А ведь кивал, поддакивал…

Как так?

На даче

Марфа не сомневалась, что дача полковника Сидорова соответствует его статусу, и готовилась отдохнуть чуть ли не в барских покоях.

Избушка на курьих ножках, окруженная чапыжником, которая предстала их взору, грубо разрушила ее иллюзии.

– Ужас ужасный, – обобщила Марфа.

Федор,