Анатольевича Пухова нам удалось задержать ранее: вчера вечером. Именно его показания легли, так сказать, в основу моего повествования-с.

И тут подал голос Герка.

– Я так и не понял, – напористым журналистским баритоном спросил он, – если у Пухова на руках подделка, то где же подлинник?

Сидоров гневно зыркнул на ретивого журналиста, но Егоркин уже включил Геру Горского и потому ничего не боялся.

– Какие у следствия версии на этот счет?

Полковник, про себя удивившись тому, что тщедушный журналист вдруг так осмелел, все же ответил:

– Будем разбираться, господа.

Потом нахмурил брови и противным голосом добавил:

– Должен вас предупредить, что все сказанное – оперативная информация и сообщаю я ее вам, господа хорошие, только для того, чтобы вы, чего доброго, не начали какое-нибудь, так сказать, журналистское расследование и не сорвали бы всю операцию. А вас, господин Гера Горский, я предупреждаю индивидуально: если хоть один человек…

– Я буду нем, как печка! Как партизан! Как разряженный смартфон! – выкрикнул Герка и истово перекрестился на портрет президента, висевший над столом полковника.

Сидоров оглянулся, посмотрел и тяжело вздохнул. Ох уж эти журналюги. Ничего святого.

– А я могу рассчитывать на эксклюзивное интервью по результатам расследования?

«Ну и прыток этот пострел!» – подумал полковник, а вслух со всей любезностью, на какую был способен, сказал:

– Всенепременно-с, господин Горский. Следственный комитет всегда открыт для общения с прессой.

Марфа, впавшая в ступор после слов о том, что Федор участвует в задержании, очнулась и посмотрела на полковника.

Вид у него был до того сахарный, что сразу стало ясно: никакого интервью Герке не светит.

Егоркин же, вдохновленный обещанием и предвкушая грядущие разоблачения, уже не мог сидеть, поэтому вскочил со стула и, подрыгав ногами, переместился поближе к полковнику. Сидоров, неодобрительно наблюдая за его телодвижениями, посмотрел на Марфу, которая сидела, сжав руки, и решил, что беседу в детском саду пора заканчивать.

– Ну-с, молодые люди, а засим разрешите откланяться. Дела-с.

Полковник тяжело поднялся и, видя, что посетители продолжают смотреть на него в ожидании, картинно повел рукой, указывая на дверь.

Герка оглянулся и снова уставился на Сидорова преданным взглядом. Сейчас начнет приставать, догадался полковник, поэтому собрал на лбу все имеющиеся морщины и не терпящим возражения голосом заявил:

– Не смею задерживать.

Журналисты дружно встали и вышли за дверь.

Множество со многими неизвестными

Вывалившись из дверей Следственного комитета, Марфа оглянулась по сторонам в поисках Геркиного «Форда», но его и след простыл. Решил, что теперь ей точно ничего не грозит, и помчался к своей Джульетте? А еще друг, называется!

И где все же Федор?

Неожиданно так сильно засосало под ложечкой, что Марфа по-настоящему испугалась. Неужели это предчувствие катастрофы?

Она пошла вдоль дороги, не очень осознавая, куда направляется, лишь ощущая, что где-то в районе живота становится все хуже и хуже.

А может, она просто голодная? В животе что-то хрюкнуло. Черт! Она же с утра ничего не ела! А ей уже ужасы стали мерещиться! Вот дура!

Оглядев окрестности в поисках места, где дают поесть, Марфа подошла к краю тротуара в надежде незаметно перебежать на другую сторону дороги. Она уже ногу занесла над проезжей частью, как вдруг рядом взвизгнули тормоза. Марфа как раз пыталась понять, открыта ли небольшая пиццерийка напротив, и по сторонам не смотрела. Автомобиль остановился в миллиметре от нее. Красный капот возмущенно качнулся. Марфа даже отпрянуть не успела, а только остекленевшими глазами смотрела, как взлетела вверх водительская дверь, из машины выскочил Федор, схватил ее и что-то заорал. Она не поняла, что именно.

Догадавшись, что от страха она впала в прострацию и толку не добиться, Федор запихал ее в машину и тронулся с места.

Господи! Ее чуть не задавили! Марфа несколько раз сильно зажмурилась.

– Ты в порядке?

– Нет.

Федор посмотрел на нее:

– Да, видок у тебя немного придурковатый.

Марфа немедленно взбеленилась:

– Сам дурак!

– Ну вот! Узнаю Марфу Марецкую! Ты зачем на дорогу выскочила?

И тут Марфа наконец осознала, что рядом сидит Федор и куда-то ее везет.

– Ты как здесь оказался?

– За тобой приехал, – с удовольствием сообщил он.

– И сразу решил меня переехать?

– Нет, не сразу. Подождал, пока ты прямо под колеса не кинешься.

– Я просто хотела съесть что-нибудь.

– Ты голодная?

– Не то слово! В животе революция! Я даже думала, что предчувствую несчастье.

– Это серьезно, – качнул головой Федор и глянул на нее смеющимися глазами.

Марфа почувствовала, как градус настроения стремительно взлетает вверх, а страхи и тревоги улетучиваются. Как мало ей, оказывается, надо. Просто быть рядом с этим мужчиной. И все.

Они зарулили в милую кафешку неподалеку от Мариинского театра и заказали кучу всякой вкусной еды и сладостей. Душа требовала утешения и глюкозы.

– Как там Алина? – немного насытившись, приступила к допросу Марфа.

Федор откусил от пирога с мясом.

– Знал, что с этого начнешь, поэтому сразу скажу, что между нами ничего не было.

– Как же так? Вот досада!

– Я, конечно, наивный и глупый человек, но не до такой степени, чтобы позволить дурить себя до бесконечности. Хотя не в этом, в общем-то, дело.

– А в чем? – поинтересовалась Марфа, запихивая в рот половину блинчика с ветчиной и сыром.

– Я уже знал, что Алина мне не нужна.

Федор придвинул к себе тарелку с сырниками и щедро полил их сгущенкой.

– Да ну? – удивилась Марфа и отправила в рот вторую половину блина.

– Жуп даю, – прошамкал Федор, энергично жуя сырники и одновременно прикусывая ватрушку.

– А кто же тебе нужен, если не секрет?

Марфа примерилась и надкусила хрустящую корочку круассана.

Федор бросил в чашку кусок сахара, подумал и добавил еще два.

– Мне нужна ты.

Подул на чай и отхлебнул.

– Настоящий цейлонский. Восторг души, а не чай.

– Дай попробовать.

– Ты же капучино заказала.

– И что?

– Так нельзя смешивать!

– Ты, что ли, жадина?

– Еще какая!

Они посмотрели друг на друга и дружно захохотали.

Тут же к столику подскочил молоденький официант с вопросом, все ли в порядке. Они хором уверили его, что все замечательно, и заказали большой чайник чая.

– Уж больно он у вас замечательный, – голосом почтальона Печкина пояснил официанту Федор.

Продолжая веселиться, они даже не заметили, как день стал клониться к вечеру, а солнце – к закату.

Федор пришел в себя первым:

– Теперь, когда с копией все понятно и шайка Пухова арестована, надо понять, где же настоящая картина.

– Подожди. Меня интересует еще кое-что. Ведь Пухов работал на банкира. Его тоже взяли?

– Гершвина? Нет. Получается, не