Когда приём подошёл к своей середине, Сараджоглу изъявил желание покурить и удалился в кальянную, где случайно уже находился господин в сером костюме. Беседа этих двух людей весьма бы заинтересовала очень многих государственных деятелей мира. Но узнали, о чем на этой встрече говорилось, только на набережной Принца Альберта в Лондоне и на площади Дзержинского в Москве. В СИС информация пришла в виде отчёта самого серого человека, а в ГУГБ НКВД – в виде магнитофонной записи, сделанной сотрудником внешней разведки с псевдонимом «Амир».

20 декабря, 1942 год, г. Анкара, Турецкая Республика.

Беседа президента Турецкой Республики Немета Инёню и спецпредставителя министра иностранных дел Великобритании Джона Ллойда[107] началась, как позже начнут говорить, – в тёплой дружеской атмосфере.

После обязательных на Востоке вопросов о самочувствии знакомых и родственников и обязательных в Англии анализов погоды перешли к деловой части.

– Итак, сэр Джон, мне не совсем понятен ваш сегодняшний статус. Посол Его Величества настойчиво просил вас принять, но сути вопроса не раскрыл.

– Господин президент, я здесь по очень конфиденциальному поручению. Настолько конфиденциальному, что письменных полномочий у меня с собой нет. – И, увидев недоумённый взгляд Инёню, Ллойд торопливо добавил: – Но, если наша беседа пройдёт продуктивно, я смогу вам представить несомненные доказательства моих полномочий.

– Вы говорите загадками.

– Разрешите задать вам вопрос, господин президент, и после ответа я постараюсь всё разъяснить. – Президент кивнул, и Ллойд продолжил: – Как вы относитесь к возрождению Османской империи, не в смысле возрождения султанского режима и восстановления халифата, а в смысле объединения народов, живших в империи, скажем так, в рамках Турецкой Федерации?

– Я всегда был противником возрождения империи. Ничем хорошим для Турции и турок это не закончится. Мы пока слишком слабы и уязвимы. И вряд ли кто из великих держав будет спокойно смотреть на возрождение империи. Никому в мире это не нужно.

– Вы не правы, господин президент, правительство, то есть люди, которых я представляю, весьма заинтересованы в этом.

– И что же ваше правительство или эти люди предлагают?

– Скажем, они весьма благосклонно встретят стремление народов Сирии, Палестины и Аравии в их желании воссоединиться с великим турецким народом. Вполне возможно, что и иракский народ выразит аналогичное желание.

– Предложение щедрое, но в чём подвох? В чём резон Англии отдать нам эти земли?

– Всё просто. Рейх сейчас терпит поражение на юге России. Весьма скоро у рейхсканцлера нечем будет заткнуть огромную дыру на фронте. И весьма возможно, что Советы смогут этим воспользоваться. Вермахт начнёт терять свои соединения, они будут сыпаться, как домино. И тогда, вероятно, война закончится уже до конца следующего года. А нам такой конец войны не выгоден.

– При чём тут Турция или, как вы говорите, Турецкая Федерация?

– Ещё проще. Гитлеру не хватает одного или полутора миллионов солдат, чтобы заткнуть фронт. У Сталина есть лишний миллион – чтобы эту дыру расширить. Турция вступает в войну на стороне Германии. И Сталин будет вынужден этот миллион направить на турецкую границу.

– Вы хотели сказать – на турецкий фронт! Это не одно и то же! И потом: это же ещё и война и с вами, и с Америкой.

– Ну, насчёт Англии и Америки не переживайте. У нас в Сирии-Аравии не так много войск, мы отойдём. Эвакуируемся в Иран и Египет. Это будет договорной матч.

– Но Советы! Даже Германия там увязла и несёт большие потери. Турцию Сталин раздавит за одну кампанию.

– Если вы не будете слишком активничать, то и Советы не будут. Им главное – разделаться с Гитлером.

А когда года через три война закончится, то мы с вами заключим мир и не дадим Сталину расправиться с Турцией.

– Выглядит безумно. Турция будет на стороне проигравших. Что вас остановит в желании отобрать в конце то, что вы дали в начале?

– Советы скорее всего всё равно выиграют эту войну по очкам. И всем нам надо будет через какое-то время ставить их на место. Так что с юга Сталина должна подпирать мощная держава, а не захудалая страна. Нам выгодно сохранение сильной Турции.

– Вы так и не сказали ничего по поводу ваших полномочий, – холодно сказал Инёню.

– Мы резко снизим давление на Африканский корпус Роммеля. Во французских войсках в Северной Африке произойдёт переворот, и они перейдут на сторону Роммеля. Это позволит Гитлеру сильно не напрягаться по поводу Северной Африки и высвободит ему больше резервов для Восточного фронта. Наши войска в Сирии и Палестине уже начали отход в Египет. С частями «Свободной Франции»[108], мы думаем, ваши янычары справятся без проблем.

– А американцы в курсе ваших планов?

– Зачем им об этом знать? Всё же должно выглядеть натурально. Англия сможет сыграть свою роль в спектакле, а эти дуболомы-янки могут и напортачить.

– Но они же высадились с вами в Алжире…

– В ближайшее время сильно пострадают два линкора, наш и американский. Наш флот в связи с опасностью от немецких подводных лодок уйдёт в Гибралтар и метрополию. Американцам ничего не останется, как свернуть морскую часть Североафриканской операции.

– Я не готов ответить согласием на ваше предложение. Турция не готова к войне и её не хочет. Разбирайтесь со своими проблемами сами. Мы уже один раз ввязались в большую войну и чуть не потеряли вообще своё государство. Считайте, что этого разговора не было. А теперь извините, сэр, но у меня ещё есть дела. Всего хорошего.

Охреневший от столь неожиданно окончившейся аудиенции и её печального результата, Джон Ллойд выскочил из президентского дворца, как пробка из бутылки.

Ночь с 24 на 25 декабря 1942 год, г. Москва.

Время близилось к 11 часам вечера, когда секретарь доложил Лаврентию Павловичу о том, что его зам, курирующий ГУГБ, просит срочно его принять.

Возбуждённый Всеволод Меркулов быстрым шагом вошёл в кабинет своего начальника.