В РИ – в апреле 1945 года фон Папен был арестован в Руре военной администрацией 9-й армии США. В 1946 году предстал перед судом Международного военного трибунала в Нюрнберге, но был оправдан. Однако в феврале 1947 года предстал перед комиссией по денацификации, был приговорён к восьми годам трудового лагеря. На повторном слушании дела в январе 1949 года приговор был смягчён до фактически отбытого срока.

Инёню заинтересовался срочностью, объявленной советским посольством. У него уже несколько дней не выходила из головы встреча с Ллойдом. И он подумал, что настойчивость русского посла как-то связана с этой встречей. Виноградову передали, что президент готов его принять через час.

После обязательных расшаркиваний и дежурных фраз президент спросил посла СССР о сути вопроса.

– Господин президент, извините за прямоту, но времени очень мало. 20 декабря вы встречались с Ллойдом. 22-го представитель главы МИ-6 встречался с вашим премьер-министром. У меня с собой магнитофонная запись их беседы. Дайте команду принести магнитофон, и мы её прослушаем, а после этого я отвечу на ваши вопросы, если они будут.

Президент напрягся, ему стоило больших усилий не начать спрашивать, откуда и как русские узнали. Он молча кивнул. Подошёл к незаметной двери в углу кабинета и открыл её, приглашая посла войти. За дверью была комната отдыха. Скорее даже хороший гостиничный номер. Можно сказать – президентский люкс. По сути, так и было.

– Не надо ничего нести. Здесь всё есть.

Вдоль одной из стен гостиной номера стояла большая стойка с различной аппаратурой. Радиоприёмник, две радиостанции, мини-АТС, электрофон, динамики и магнитофон.

– Давайте вашу плёнку. Я уже освоился с этой машинерией. Сейчас послушаем.

Президент установил катушку и жестом предложил послу устраиваться в одном из трёх низких кресел. Из динамиков раздался голос премьера.

Через час запись закончилась.

– Дети собаки и ишака! – процедил Инёню.

– Господин президент, Советское правительство располагает только этой записью. О вашей встрече с Ллойдом нам стало известно только из данной записи. Из записи следует, что вы отвергли английское предложение о вступлении в войну против СССР. Советское правительство поддерживает вашу позицию и отмечает государственную мудрость президента Турецкой Республики. Однако из записи следует, что планируется убийство президента с действительным или мнимым участием русских. После чего Сараджоглу объявит себя президентом. Обвинит СССР в теракте и объявит войну Советскому Союзу. Всё это вызывает большое беспокойство у Советского правительства.

– Передайте мою большую благодарность господину Сталину. Я приму меры. И к Мехмету, и к англичанам. А сейчас извините, сами понимаете – срочные дела, – с лёгким поклоном сказал Инёню.

– Ещё одна просьба от товарища Сталина, господин президент.

– Да, слушаю вас.

– Товарищ Сталин просит вас при расследовании данного дела и при обсуждениях его воздержаться от упоминания, откуда и в каком виде к вам попала информация о заговоре. Поймите правильно. Люди, которые добыли эту запись, не из вашего окружения и не из окружения премьер-министра. Они наблюдали за другой стороной данных переговоров. И будет нехорошо, если мы своими действиями поставим их жизнь под угрозу.

– Хорошо, передайте товарищу Сталину – я выполню его просьбу. И вы приходили на приём по вопросу политзаключённых в Курдистане.

– Да, господин президент, Советское правительство очень обеспокоено их положением. Но уважает вашу позицию по данному вопросу, – слегка улыбнулся Виноградов.

Посол ушёл, и президент Турецкой Республики погрузился в раздумья.

Завтра утром он должен выехать на поезде в Стамбул. В районе городка Османели поезд подорвут миной, заложенной в насыпи. Кроме того, планируются подрывы железнодорожного пути ещё в нескольких местах, чтобы затруднить прибытие помощи к президентскому поезду. Из близлежащей воинской части будут угнаны четыре трофейных советских бронеавтомобиля БА-10, купленных турецкими военными по случаю у Румынии. Эти БА должны расстрелять свалившийся под откос поезд. Рядом с местом диверсии есть заброшенная посадочная площадка сельской авиации. На неё возможна посадка транспортного самолёта для эвакуации президента, живого или раненого. Если президента будут эвакуировать самолётом, то на этот случай в двадцати километрах от Османели находится четыре трофейных же истребителя И-16. Румынские трофеи, тайно перегнанные заговорщиками из Румынии.

До ночи Инёню не должен дожить в любом случае.

Президент усмехнулся. Посмотрим. Посмотрим, как этот штатский албанец сможет справиться с боевым курдским офицером.

Фон Папену Инёню приказал передать, что примет его после возвращения из Стамбула.

26 декабря, 1942 год, г. Морозовск, Ростовская область.

В одном из помещений передового пункта управления Сталинградского фронта сидели два генерала. Генерал армии и, наверное, можно так сказать – партийный генерал. Сидели и неторопливо разминались медицинским разбавленным спиртом, закусывая американскими сосисками. И что удивительно, не имевший воинского звания партиец периодически скатывался на панибратство и даже позволял себе нравоучительный тон по отношению к генералу армии.

– Ну что, Гоша, обосрались?

– Чего это обосрались? Нормально всё. Наступаем ведь. Паулюс в котле сидит и носа не кажет. Наши вон до Ростова дошли.

– Наши, да не наши – дошли. Только Ростов войска Тюленева взяли. И уже, судя по всему, Крым освободили.

– Ну так и хорошо. Не пойму я, что ты, Никита, завёлся.

– Вот ты вроде до генерала армии дослужился, а мозги, мне иногда кажется, так у тебя унтерскими и остались. Кто три недели назад Хозяину доказывал, что «Большой Сатурн» невозможен? У двух фронтов, говорил, сил недостаточно до Ростова дойти? А Тюлень взял и одной бригадой Клейста в котёл посадил. А мы теперь на побегушках получаемся. Закавказский фронт всё вкусное забрал. Так-то мы 6-ю армию окружили. Но двумя фронтами. А он – целую группу армий, и одной бригадой! И кто теперь Великий полководец?

– Так-то да. Но, с другой стороны, ведь не только я против «Большого Сатурна» был.

– Ты на остальных не кивай. Мы так, на подхвате были. Рядовые партии бойцы, ты один у нас такой – Великий. И обосрался. И людей подставил, что тебя поддерживали.

– Что сразу-то подставил? У всех неудачи бывают.

– Зубы не заговаривай. Неудачи! Тебя за лето 41-го и лето 42-го давно надо было за Бонапартом вслед отправить.

– Чё ты Тухачевского[115] вспоминаешь, где я и где он? А в 41-м практически все обгадились. А Павлов[116] с Кирпоносом[117] так и вообще.