Мне достался долгий взгляд, состоящий на девяносто процентов из нежности и на десять из беспокойной тоски, тот самый, каким Санара всегда пытался запомнить мои черты, впитать их в себя. Когда-нибудь я вытравлю из него страх и необходимость кого-то запомнить заранее. Не сейчас, понятное дело, и без понятия как. Однажды пойму.

– От чая бы я не отказался. Горячего, с байманским листом.

– Такой есть, сейчас заварю.

Я повела гостя на кухню.

Чаев на моих полках действительно хватало. Не потому, что я корзинами его закупала, но потому, что он прилагался вместе с виллой на Цветных Скалах. Бонус от риелтора, я полагаю. Нашелся и с байманским листом – крепкий, пахучий.

Пока я наливала воду в чайник, Аид рассматривал просторную кухню. Оглядел совмещенную с ней огромную гостиную, скользнул взглядом по барной стойке, пышным диванам перед телевизором и дизайнерским деревянным потолочным балкам. Уже по его глазам я поняла, что задался он вполне очевидным вопросом – сколько все это стоит?

– Можно тебя спросить?

Улыбку я спрятала, сделав вид, что всецело занята приготовлением чая.

– Конечно.

– Когда ты прибыла на Аддар… у тебя ведь ничего не было?

– Ничего. Даже одежды.

Сказала раньше, чем подумала о том, что не стоило. Еще один эпизод ревности сегодня будет уже лишним.

– И появилась ты…

– На городском пляже. В пустынной его части.

– А где ты взяла… все? Каким образом?

«Одежду, деньги, дом».

Шуршала блестящим целлофаном я долго, пыталась теперь мысленно извернуться. Однако изворачиваться мне не хотелось, поэтому ответила честно.

– Не уверена, что ты порадуешься этой правде. Что она вообще тебе нужна.

Санара помолчал. Отозвался долгую паузу спустя.

– Нужна. Если на пути моего понимания тебя встанет некое неприятие, то мне с ним и разбираться. Не хочу, чтобы это влияло на честность твоих ответов.

Для меня честные ответы – пустяк. А его желание преодолеть ради нашего взаимопонимания еще пару своих комплексов есть не что иное, как показатель очень глубокой любви. Хоть будет ему и непросто в этом новом «принятии».

– Ладно, хорошо. Одежду мне дал незнакомый парень. Увидев меня голую, он очень смутился, подошел, чтобы узнать, не случилось ли со мной беды. Когда понял, что все в порядке, отдал майку и ушел. Шлепки я нашла на пляже.

Намеренно упущенные мной детали в виде вопроса, а не хотел ли тот незнакомец подержаться за мою грудь, пытливо ковырялись цепким взглядом Аида, но моя решимость о них умолчать оказалась крепче.

– Думаю, полюбоваться тобой он все же успел.

Почему-то сдержанная ревность Аида заводила. Она была черной, сильной и пытающейся меня от всего и всех защитить. Закрыть, укутать, сберечь, а после втихаря наслаждаться единоличным владением. Забавная вещь с точки зрения Элео, опасная штука с точки зрения человека. Меня она, однако, не пугала.

– Успел. А еще он успел как следует перепугаться. Потому что глаза мои на тот момент постоянно менялись. Их цвет, я имею в виду.

– А почему так происходило?

– Потому что в моем сознании моя внешность не являлась чем-то зафиксированным. Как выглядеть, я выбрала чуть позже, когда впервые взглянула на себя в зеркало. Тогда и увидела плавающий цвет радужки.

Неспешно закипал чайник; ждала кипятка лежащая на дне стаканов заварка.

– А этот дом?

Тут сложнее.

– Этот дом купил мне какой-то банкир…

Звучал мой ответ, наверное, очень двояко. Но хвала Санаре, он действительно теперь пытался обуздывать чувства быстрее, чем они брали над его логикой верх.

– Какой-то?

– Да. Первый попавшийся. Я поняла, что у этого человека есть деньги, села к нему в машину и внушила мысль о том, что я его внебрачная дочь.

– То есть… ты его шантажировала?

– Э-э-э, это выглядело спокойнее, теплее. Я вызвала в нем желание помочь кому-то родному.

Тишина могильной плиты.

– И он дал тебе денег?

– Да. У него не было столько наличности, пришлось сходить в банк, обналичить чек.

Слушать подобный рассказ для Санары – Верховного Судьи – было все равно, что брататься в притоне с вонючими бандюками. Заверять их в том, что они ему «кореша» и «братаны», что он давно один из них. «Зуб даю, мужики!»

В общем, я сыпала белоснежный бисер перед тем, в ком его блеск мог вызвать резкую неадекватную реакцию. Аид же просто молчал.

– А после ты вышла из машины, зашла в первое попавшееся риелторское агентство и купила дом?

– Все так. Только до того, как выйти из машины, я своего дарителя вылечила. Посчитала, что так правильно.

– Вылечила от чего?

– От эмфиземы легких на последней стадии. Банкиру оставался в лучшем случае год, и то – год очень сложный. А у него жена, дети. Теперь он будет жить долго.

Взгляд Санары менялся. Где-то трескался лед, куда-то заливалась вода, где-то перекраивалось понимание о том, что мир не всегда черно-белый, есть градиенты. И много.

– То есть, ты его отблагодарила?

Я лишь пожала плечами. Интересно было наблюдать, как в ком-то рушатся стереотипы. А когда они ломаются в Верховном Судье…

Спустя несколько мгновений удивленный взгляд сменился насмешливым, теплым.

– То есть Леа осталась Леа.

Я улыбнулась. Принялась разливать воду в стаканы; сразу же разбухли, всплыли на поверхность листья.

– И денег тебе хватает до сих пор?

– Все так.

В последнем вопросе ни холода, ни упрека, лишь констатация факта. Санара принял мои действия, принял как есть, не пытаясь судить – знал бы он, какой шаг вперед только что сделал, сам о том не подозревая.

– Ты видел сегодня Аэлу?

– Девочку в доме Иннара? Да, мне ее показали.

– Она внебрачная дочь среднего Короля. Ру… Забыла имя…

– Рутана.

– Да, его. Думаю, ты сам поймешь, что с этой информацией делать.

Аид потер подбородок.

– Разберусь.

Я подвинула ему один из стаканов.

– Хорошо. – Мне было важно передать, остальное за ним.

Свой чай я разбавила холодной водой, никогда не любила глотать кипяток; Аид рассматривал опускающуюся теперь на дно заварку, о чем-то думал.

Мой взгляд упал на стол в гостиной, где еще недавно стояли порошки. В уме всплыла опасная тема, скользкая, но ее тоже нужно было когда-то начать.