Ли произнесла с напускной важностью:

– О, власть карт!

– Да ладно вам, вы прекрасно поняли! Карту – как карту звездного неба, не как… Курдистана. И никто не рисует созвездий, не дает названия звездам.

Ли ухмыльнулась, как будто ее список культурно опасных действий куда длиннее, и она не успокоится, пока я не переберу все. Я сказал:

– Ладно, забудем эту метафору! Но факт остается: одна и та же ТВ управляет Вселенной – и позволяет всем этим культистам жить и паясничать, независимо от того, разрешат ли гадким упрощенцам-физикам ее открыть.

– Антропокосмологи считают иначе, – Ли заговорщицки улыбнулась, – Но, разумеется, да, законы физики таковы, каковы они есть, – и половина «Мистического возрождения» пусть уклончиво, пусть на своем языке, но согласится с этим. Большинство из них признает, что Вселенной правит некая… упорядоченность. Однако их все равно оскорбляет строгая математическая формулировка этой упорядоченности. Вы скажете, что они могли бы удовольствоваться личным неведением и не мешать остальным признать ту или иную ТВ. Разумеется, они и дальше будут верить во что хотят, даже если победит окончательная ТВ; общепризнанная наука им не преграда. Однако сама их вера требует, чтобы они не смирялись с тем, что физики – или генетики, или нейробиологи – подкапываются под каждого и извлекают на поверхность все обнаруженное… и что их находки в конечном счете влияют на всю земную культуру.

– И это достаточный повод, чтобы являться сюда и пугать невинных жителей изувеченным трупом Юджина О’Нила?

– Будьте справедливы: если они имеют право думать, как им угодно, значит, они имеют право считать себя под угрозой.

Пьеса близилась к концу: один из актеров произносил монолог о необходимости жалеть бедных ученых, потерявших связь с живой душой Геи.

Я поинтересовался:

– А считать, будто знаешь божественную волю самой Земли, – это не захват территорий в глобальном масштабе, только поданный в более мягком виде?

Ли удивленно нахмурилась.

– Разумеется, да. МВ такие же, как все: они хотят определять мир в своих понятиях. Устанавливать свои параметры, свои правила. Естественно, они придумали хитрый способ это маскировать – например, называют себя «щедрыми» и «открытыми», – но я вовсе не хотела сказать, что они более смиренны, добродетельны или терпимы, чем самые фанатичные рационалисты. Я просто пытаюсь, как могу, показать их веру глазами стороннего наблюдателя.

– С помощью собственной всеохватывающей схемы?

– В точности. Это мое призвание: опытный гид-переводчик по всем земным субкультурам. Бремя социолога. А кто еще примет его на себя? – Она печально улыбнулась, – В конце концов, я – единственный объективный человек на планете.

Мы вышли в теплые сумерки, веселящаяся толпа осталась позади. Минуты через две я оглянулся. Издалека это выглядело дико: пестрая интермедия в кольце домов, посреди города, живущего будничными заботами, – города, который молекула за молекулой выстроил себя из океана и знает об этом. Соседние улицы выглядели по контрасту серыми и обыденными: никто не вырядился в арлекинов, никто не пускал фейерверков и не глотал шпаг, однако то, что я увидел сегодня под островом, затмевало натужную веселость и крикливую экзотику карнавала.

Я вдруг вспомнил разговор в ночь перед отлетом из Сиднея. Анжело сказал тогда: «Мы обожествляем то, во что влипли». Может быть, это и есть суть «Мистического возрождения». На протяжении почти всей человеческой истории Вселенная оставалась необъяснимой. МВ – наследники той ветви культуры, которая упорно возводит неизбежность в ранг добродетели. Они выбросили – или растеряли в «плюралистском» вареве культурного смешения – исторический багаж большинства конкретных религий и других верований, утверждавших то же самое, а затем провозгласили оставшееся сутью Большого Ч. Обожествлять загадку – значит быть «полностью человечным». Отказаться от нее – сделаться «бездушным», «левополушарным», «упрощенцем»… и нуждаться влечении.

Джеймса Рурка бы сюда. Битва за Ч-слова в самом разгаре.

Когда мы повернули к гостинице, я вспомнил, что чуть не забыл спросить у Ли одну вещь.

– Кто такие антропокосмологи?

В начале разговора она произнесла это слово так, будто я должен его знать, у меня же оно не вызвало ничего, кроме смутных этимологических ассоциаций.

Ли замялась.

– Вряд ли вам интересно. Если вас злит «Мистическое возрождение»…

– Это из Культов невежества? Никогда о таком не слыхал.

– Это не из Культов невежества. А само слово «культ» слишком оценочное, уничижительное; я, как и все, использую этот ярлык, а зря.

– Может, вы расскажете, во что эти люди верят, а я сам решу, насколько быть к ним нетерпимым или снисходительным?

Она улыбнулась, но с неудовольствием, словно я попросил ее рассказать чужой секрет.

– АК очень чутки к тому, как их представляют. Их на разговор-то было трудно вызвать, и они по-прежнему не разрешают ничего о себе публиковать.

АК! Чтобы скрыть ликование, я притворился возмущенным.

– Что значит «не разрешают»?

Ли сказала:

– Я согласилась на некоторые предварительные условия и должна сдержать слово, если хочу сохранить контакт. Они обещали, что со временем я смогу пустить все в сеть, но пока у меня испытательный срок, и сколько он продлится – неизвестно. Проболтаться журналисту – значит все себе испортить.

– Я не собираюсь ничего публиковать. Клянусь. Мне просто любопытно.

– Тогда вы спокойно сможете подождать пару годков.

Пару годков? Я признался:

– Ладно, дело не в простом любопытстве.

– А в чем?

Я задумался. Можно рассказать ей о Кувале – под честное слово, что она будет молчать, чтобы не множить слухи вокруг Вайолет Мосалы. Только как я попрошу ее хранить один секрет и выболтать другой? И потом, если она согласится открыть тайну мне, то чего стоят ее обещания?

Я сказал:

– Чем им не нравятся журналисты? Большинство течений из кожи вон лезут, чтобы завербовать новых членов. Что за странная мораль…

Ли взглянула на меня подозрительно.

– Я больше ни слова не скажу и на такие хитрости не поддамся. Я сама виновата, что название сорвалось у меня с языка, но теперь эта тема закрыта. Антропокосмологи не подлежат обсуждению.

Я рассмеялся.

– Ладно вам! Чепуха! Вы ведь из них, правда? Никаких секретных рукопожатий; ваш ноутпад посылает зашифрованный инфракрасный сигнал: «Я – Индрани Ли, верховная жрица священного ордена…»

Она размахнулась, чтобы залепить мне пощечину, я вовремя увернулся.

– У них нет жриц.

– Так они сексисты? Все мужчины?