– Падают. Белое – это биоинженерные диатомеи. Они поглощают кальций из воды, связывают, потом поднимаются вверх и прилипают к камню, куда их прибивает волнами. Коралловые полипы в темноте не растут, и диатомеи – единственные, кто наращивает остров снизу, – Она улыбнулась своему пониманию: она видела это своими глазами, – Вот что удерживает остров: тонкая кальциевая дымка, тающая с глубиной, и триллионы крохотных организмов, чьи гены учат их, что с этим кальцием делать.

Лебедка начала сматываться. Никто ею не управлял – видимо, ныряльщик нажал кнопку, которую я не заметил, а может, она автоматизирована и все погружение рассчитано до минуты, чтобы уменьшить риск кессонной болезни. Раджендра поднес ладонь к камере и помахал нам. Послышался смех, шутки – настроение было совсем иным, чем когда я подошел.

Я спросил женщину:

– Ноутпад есть?

– В автобусе.

– Хотите коммуникационный пакет? Вы могли бы взять камеру.

Она обрадованно кивнула.

– Отлично! Спасибо! – И побежала за ноутпадом.

Камера стоила мне всего десять долларов, а вот разрешение скопировать пакет потянуло на две сотни. Впрочем, отказываться было поздно. Когда она вернулась, я подтвердил копирование, и машины обменялись инфракрасными сигналами. За следующие дубликаты ей пришлось бы платить, но переписывать и стирать программы можно бесплатно, передавая их следующим группам ныряльщиков.

Появился Раджендра. Он радостно вопил и, едва отцепив страховочный конец, побежал по равнине, как был, с аквалангом, потом согнулся пополам и рухнул ничком. Не знаю, переигрывал ли он – мне не показалось, что это в его характере, – однако, снимая акваланг, он улыбался, как влюбленный безумец, и трепетал всем телом.

Адреналин, да, но он нырял не только для сильных ощущений. Он вернулся на твердую почву… однако она никогда не будет для него прежней, теперь, когда он увидел, что под ней, проплыл под ее хрупким основанием.

Вот что объединяет жителей Безгосударства: не только сам остров, но и доподлинное знание, что они стоят на камне, который основатели выкристаллизовали из океана и который давно бы растворился обратно, если бы не постоянное поддержание. Милости природы тут ни при чем; сознательные человеческие усилия, взаимопомощь построили Безгосударство, и даже биоинженерную жизнь, которая его сохраняет, нельзя считать богоданной, неуязвимой. Баланс может разрушиться тысячей разных способов: появятся мутанты, искусственные жизненные формы вытеснятся природными, фаги уничтожат бактерий, климат изменится и покачнет экологическое равновесие. Весь невероятно сложный механизм нужно постоянно проверять. Его нужно понимать.

В конечном счете раздоры могут потопить остров в буквальном смысле. Пусть желание жителей Безгосударства удержать страну от раскола еще не гарантирует гармонии, но, возможно, сознание, что то же может случиться с землей под их ногами, помогает сохранять бдительность.

И если наивно считать это понимание некоей панацеей, оно, безусловно, имеет преимущество над всякой навязанной мифологией национального.

Все правильно.

Я переписал память камеры в ноутпад, чтобы получить большее разрешение, а когда Раджендра чуть-чуть успокоился, спросил, позволит ли он использовать съемки в передаче. Он согласился. Определенных планов у меня не было, но, по меньшей мере, можно вставить этот метраж в интерактивную версию «Вайолет Мосалы».

Я двинулся к трамвайной остановке, Манро пошел со мной, по-прежнему неся под мышкой сложенный мольберт и рулон с картиной.

Я робко сказал:

– Может быть, попробую сам, когда закончится конференция. Прямо сейчас это слишком… сильно. Не хочется отвлекаться. Надо работать.

Манро прикинулся удивленным.

– Дело ваше. Здесь можно ни перед кем не оправдываться.

– Да-да, конечно. Я умер и попал на небо.

На остановке я нажал кнопку вызова; автомат сообщил, что придется подождать десять минут.

Манро какое-то время молчал. Потом спросил:

– Полагаю, у вас есть досье на каждого участника конференции?

Я рассмеялся.

– Нет. Но, думаю, ничего существенного я не упускаю. Мне безразлично, кто кого трахает и кто у кого крадет гениальные мысли.

Он весело нахмурился.

– Мне тоже. Просто хотелось бы узнать, правдив ли один слух про Вайолет Мосалу.

Я замялся.

– Какой слух? Их много.

Прозвучало жалко – лучше бы я сразу сознался, что не понимаю, о чем он.

– Но серьезный ведь только один?

Я пожал плечами. Манро обиделся, как будто я что-то утаиваю, а не просто скрываю невежество.

Я сказал честно:

– Вообще-то Вайолет Мосала не открывает передо мной душу. Похоже, мне повезет, если за всю конференцию я достаточно поснимаю ее на людях. Даже если придется следующие шесть месяцев бегать за ней по Кейптауну, чтоб набрать хоть какого-то материала.

Манро довольно кивнул, словно циник, чье мнение только что подтвердилось.

– По Кейптауну? Хорошо. Спасибо.

– За что?

Он сказал:

– Я ни на минуту не поверил – и просто хотел убедиться, услышать от человека, который знает наверняка. Вайолет Мосала – нобелевская лауреатка, вдохновительница миллионов, Эйнштейн двадцать первого века, создательница ТВ, которая, скорее всего, окажется успешной… «бросает» родину – как раз когда мир в Натале вроде бы наконец установился – не ради Калтеха, не ради Бомбея, не ради ЦЕРНа, не ради Осаки… но ради нищего Безгосударства?.. Да ни в жисть.

В гостинице, поднимаясь по лестнице в свой номер, я спросил Сизифа:

– Можешь назвать группу политических активистов – сокращенно АК, – которую заинтересовал бы переезд Мосалы в Безгосударство?

– Нет.

– Попробуй! А – анархия…

– В названиях двух тысяч семидесяти трех организаций фигурирует слово «анархия» и его производные, но все они состоят более чем из двух слов.

– Ладно.

Может быть, АК – сокращение от сокращения. Однако, если верить Манро, ни один серьезный анархист не воспользуется А-словом.

Я попробовал зайти с другой стороны.

– Пусть А означает африканская, К – культура… при любом количестве слов?

– Двести семь вариантов.

Я прокрутил весь список. Ни одно название не сокращалось до АК. Впрочем, я наткнулся на знакомую аббревиатуру, она прозвучала на утренней пресс-конференции. Я вызвал аудиозапись:

«Уильям Савимби, „Протей-информейшн“. Вы одобряете конвергенцию идей вне зависимости от исходных культур. Правда ли, что Панафриканский фронт культурного спасения угрожал вам смертью, после того как вы публично объявили, что не считаете себя африканкой?»