В одном Нестеров был безусловно прав: мне требовался отдых.

Кифер – 07.2020

От приоткрытой двери палаты хорошо было видно бледное лицо в обрамлении темных, разметанных по подушке волос. В сгибе локтя виднелась игла капельницы, но непохоже, чтобы Дияра спала спокойно.

Кифер ее такой не видел. Отправив ее из театра на скорой в далеком две тысячи восемнадцатом, он не навещал ее в больнице. Ни единого раза. Он внушал себе, что ему не важно, выживет ли Дияра Огнева. Но он, конечно же, знал, как она. Потому что за ее состоянием пристально следило все руководство театра, пеняя Киферу. Погибни Дияра, театр бы разобрали по кирпичику, а против тех, кто не сумел бы увернуться от его обломков, возбудили бы уголовные дела. Есть множество людей, считающих, что балет сродни цирку, где артисты – что дрессированные животные. Есть множество матерей, чьи дети пострадали в результате строгости балетных школ. Они ненавидели этот вид искусства. И точно много бы выиграли на ситуации Дияры.

На желании дирекции не выпускать из рук глубоко больную, но такую талантливую девочку.

Ивольский был прав. Нынешняя политика театров такова: объявить нескольких прим-балерин, набрать толковых первых солисток и распределять по ним партии в зависимости от умений. К числу таковых относились все артисты балета, которым Кифер давал главные партии. Кроме одной.

Глядя на Дияру в обычной жизни, ни за что не догадаешься, насколько она особенная. Худенькая, скромная, не слишком эмоциональная неуверенная в себе девочка, но с красивым лицом. Таких на улицах России очень и очень много. Едва ли ей бы удалось кого-то сразить своей брызжущей индивидуальностью. А затем она ступала на сцену.

Поначалу Кифер думал, что ошибся, отдав ей партию. Он сам показывал в балете неплохие результаты за счет силы, мощи, резкости. И по этой же причине не представлял себя в роли постановщика тонких, сдержанных спектаклей для любителей прийти в театр в пенсне и до старости рассуждать над «прочтением» сценария артистами. В том и был успех Кифера как хореографа: его творения были понятны массам.

И тут Дияра. Чем больше он на нее смотрел в обычной жизни, тем отчетливее понимал, что для нее пронафталиненные «Жизели», «Лебединые Озера» и «Баядерки». А затем она начала раскрываться.

Огнева. Кифер готов был посмеяться над несоответствием внешности и содержания, пока не догадался, что пламя свечи – тоже огонек. Маленький, дрожащий, но способный при правильном использовании принять совершенно любую форму, заполнить любой объем. При условии, что ему в достатке топлива и кислорода. Как и этот огонек, она была способна воплотить что угодно. Нужно было только найти к ней подход. Поль его нашел.

– Полагаю, вы господин Кифер.

По левую руку от него нарисовался невыразительный мужчина с лысиной, в которую Кифер практически уперся взглядом. Он ожидал обнаружить лицо собеседника примерно на одной высоте со своим, но там, увы, красовался только блестящий пятачок, обрамленный остатками удивительно густой некогда шевелюры. Как будто меховую оторочку от пуховика к голове приклеили.

– Что меня выдало? Отсутствие на рубашке нашивки в виде французского флага? – сострил он.

К удивлению Поля, мужчина вдруг округлил глаза за линзами очков и покачал головой.

– Боже праведный. – Пояснений не последовало.

– Что? – насторожился Кифер. Он терпеть не мог такие вот туманные заявления, которые были призваны что-то срочно ему сообщить, но не были распознаны.

– Дияра не упоминала, насколько похожее у вас чувство юмора.

Поль от такого заявления дернулся и плотнее сжал губы.

– Я доктор Нестеров. Психотерапевт Дияры. Приятно было повидать вас, господин Кифер. И до свидания.

– Вы правда думаете, что сейчас уйдете, разыграв весь этот дешевый спектакль?

– Я договорился по поводу анализа для Дияры, который может быть интересен господину Мерхееву. Хотел поставить мою пациентку в известность, но она спит, а значит, я ограничусь сообщением. Тем не менее, раз уж вы здесь, решил поздороваться, не сбегать же тайком, как преступнику. Не понимаю, о каком спектакле речь. Но очевидно, что вы в них разбираетесь лучше.

Под дурачка Нестеров играл очень даже неплохо.

– Мерхеев отказывается подтверждать или опровергать информацию о том, что Огневу опоили. Хочет сперва во всем убедиться.

– Очень рад такому здравому решению.

Кифер резко повернулся к Нестерову.

– Вы что, издеваетесь?! – прорычал Поль.

– О чем вы?

– Думаете, я сюда приехал для того, чтобы играть в игры с докторами? Мне нужно утвердить состав солистов! Понять, нужна ли ей замена.

– Ох, конечно. И как я не подумал, что вы приехали именно за этим, – не скрывая иронии, ответил Нестеров. В общем-то, Киферу было совершенно плевать, что о нем подумает психотерапевт Дияры, но раздраженно покосился на мужчину. – Господин Кифер, – впервые серьезно покачал головой Нестеров. – Я не могу удовлетворить вашу просьбу и выдать информацию о состоянии Дияры. Это идет вразрез с врачебной этикой.

– Мерхееву, значит, отчитываетесь? Вы хоть понимаете, что как только эти сведения попадут к нему, то перекочуют ко мне?

– У меня официальное разрешение от Дияры на то, чтобы выдавать информацию Ренату Мерхееву и только. Все остальное – его личная ответственность, к которой я не имею никакого отношения. – Он помолчал. – И, господин Кифер, объясните, как можно не иметь замены на место балерины, ухода которой вы так яро жаждете?

Поль прикрыл глаза. Он раньше не общался с психотерапевтами и не подозревал, что они похожи на бульдогов. Лысый, невзрачный, низенький мужичок, зато его хватке Кифер начинал завидовать.

– Мне не нравится, что вы морочите Дияре голову, господин Кифер. Вы с ней порвали. Вы ей никто. Спустя два года она не может быть виновата в том, что и как вы чувствуете. У вас нет права ее за это наказывать. Если вы не прекратите, я буду настаивать, чтобы она сменила труппу или даже род деятельности.

– Это она вам сказала? – процедил сквозь зубы Поль.

– Да вы что! К двадцати она накопила столько бед, скольким сорокалетние позавидуют. Ей бы с самой собой разобраться. Не вижу смысла волновать ее еще и чужими проблемами. И очень надеюсь, что вы, обдумав этот разговор, со мной согласитесь.

С этими словами Нестеров ушел. Несмотря на возраст и обилие внешних недостатков, мужчина двигался легко, собранно и уверенно. Кажется, это называется «волк в овечьей шкуре».

44 – 07.2020

– И пусть я не одобряю ваш поход в клуб, сколько работаю – за двухдневное пребывание в больнице еще никого не понизили!

Света уже раз пятьдесят повторила, как глупо и опрометчиво мы поступили. Я же, хоть убей, не видела в нашем поступке ни того, ни другого. Единственный, кто отличился легкомыслием, – Глеб.