Почему-то стало… сентиментальным становлюсь.

– Здравствуйте, казаки! Здравствуйте, гвардейцы!

– Здравия желаем, Ваше Высокопревосходительство!

В одном из усатых богатырей я опознал…

– Здравствуй, поручик Скобцов. Или уже не поручик?

Двухметровый гвардеец, тот самый, который охранял меня во время визита в соседнее, почти не пострадавшее от действий толпы британское посольство, неловко протянул мне грязную, испачканную в земле руку.

– Так точно, господин вице-адмирал, еще поручик.

– Ничего. Живы остались, и слава Богу. А звания будут.

– Так точно… – смутился Скобцов.

– Звания будут… – в задумчивости повторил я, – тем, кто жив останется. Здание саперы проверяли?

– Так точно, с собаками. И в подвал заходили, господин вице-адмирал.

– Это хорошо. С нами Бог, господа!

– С нами Бог, за нами Россия!

Мой кабинет – кабинет, который какое-то время был моим, – оказался выгоревшим дотла. Пахло какой-то химической дрянью, до сих пор стойкий, не выветривающийся запашок. Жгли специально, чтобы сюда не вернулись.

А вот же – вернулись. И не уйдем.

Но работать здесь – нельзя. Нужно восстанавливать, но на это уйдет время, силы и много чего. Надо искать что-то более подходящее. Еще и потому, что нужно все службы собрать в одном месте, на то, чтобы ездить с одного конца города в другой, не будет ни времени, ни возможностей. Потом – здесь надо восстановить все, создать… не знаю, что создать, посольство тут уже не нужно. Важно, чтобы это было что-то русское.

Провел пальцем по стене, посмотрел на гарь. Гарь была жирной, липкой. Потом пошел вниз, к машине…

Ближе к вечеру два бронированных «АМО» остановились около виллы, в которой я когда-то квартировал. Меня тянуло сюда – сам не знаю, почему…

Из первой машины – это даже и не машина была: сплошной бронированный корпус – это уже не машина, а бронетранспортер – выбрались несколько человек с автоматами и двумя собаками. Начали вытаскивать какое-то оборудование, миноискатели на длинных палках, что-то вроде маленькой спутниковой антенны на пистолетной рукоятке – прибор для просвечивания стен. Инженеры-саперы, без их заключения здесь нельзя входить ни в одно здание.

– Зря вы это, Ваше Высокопревосходительство, – сказал мне один из моих телохранителей, здоровенный, усатый казачина с нетипичной для казаков светло-соломенной шевелюрой и укороченным ручным пулеметом на боку.

– Что – зря?

– Здесь дюже опасно. Со всем уважением – лучше бы вы в другом месте поселились…

– Это в каком?

– Ну… в компаунде, например. Там, в конце концов, стража постоянно, техника есть, и посторонних нету.

В чем-то он, конечно, прав. Если смотреть перед носом.

– Тебя как зовут, казак?

– Тихоном батя прокликал, господин вице-адмирал…

– Ты так меня называть будешь, так и сохранить мою драгоценную жизнь не сумеешь, Тихон. Пока это выговоришь…

Все засмеялись – осторожно, пока притирка идет. Начальство разное бывает. Иной вот так, то пошутит, а то и по загривку. В кулак засмеялись.

– Так вот, Тихон. Ты где в жизни бывал? Ты откуда вообще?

– Та с Вешенской. Ну, в Варшаве был… – Казак явно был не в своей тарелке, он подумал немного и добавил: – И в Ростове зараз с батей бывал.

– А ты там компаунды видел?

– Да нет… вроде.

– Правильно. Потому что их там нет. Если я поселюсь в компаунде – остальные тоже там поселятся, и будет так: в компаунде – безопасно, а в городе – по ночам стрельба. И не только стрельба. Мы будем управлять этими землями, отгородившись от них. И никогда не выйдем из этого компаунда. Компаунд – вот все, что будет здесь нам принадлежать, вот вся земля, которая будет здесь нашей. Потому что, когда ты поднял флаг над какой-то землей – дело не закончилось, дело только начинается. Понял?

По виду было понятно – не совсем. Но скоро поймет.

– Понял, господин вице-адмирал.

– Вот и дело…

Мы сидели так, в тишине, еще несколько минут, пока к нам не подошел сапер, не постучал в люк. Шлем свой он уже снял.

Один из казаков открыл люк, спрыгнул на землю, за ним последовал второй. Только потом выпустили меня.

– Ну?

– Чисто, господин вице-адмирал, только…

Судя по лицу сапера – произошло что-то, чего он не ожидал.

– Что – только?

– Да девицу какую-то нашли… Пряталась… Кусается…

Это что еще за девица?

– Местная?

– Да нет, Ваше Высокопревосходительство. По виду не местная, но на фарси только так шпарит…

– Знаешь фарси?

– Есть немного… Под Бухарой служил. Точики фарси – то же самое, диалект, можно сказать.

– Молодец.

– Служу России и Престолу, Ваше Высокопревосходительство.

– Пойдем смотреть на вашу девицу…

Зайдя в сад, верней, в то, что от него осталось, я увидел поразительную картину. Истошно лаяла собака – небольшая такса, саперы часто используют ее, потому что у нее острый нюх, и ее можно проще транспортировать, чем немецкую овчарку, да и корма она меньше требует. Один из саперов светил мощным, аккумуляторным фонарем, второй пытался справиться с кем-то, кто брыкался, вырывался и кричал. Слово «basta!», произнесенное несколько раз, меня удивило и заставило сделать определенные выводы.

Я подошел ближе.

– Ciao, signorina. Come stai?[36]

Итальянский я знал немного, в пределах нескольких десятков обиходных слов и выражений. Обычно аристократия знала все европейские языки хотя бы на этом уровне, это было нормой. Это позволяло везде чувствовать себя как дома и понимать свою принадлежность к высшему классу, который един, несмотря на границы. Естественно, я знал все фразы, которые позволяют познакомиться с женщиной, – для моряка, бывающего в разных портах мира, это немаловажно.

Сказанное на итальянском произвело эффект слова «шиболет», только в обратном направлении – драка моментально прекратилась.

– Chi sei tu?[37]

– Lo sono un ufficiale russo, un marinaio[38].

– Russo?

– Russo, – подтвердил я.

Один из казаков, тот самый, Тихон, встал рядом со мной – и только это уберегло меня от неожиданной и стремительной атаки. Женщину он успел перехватить, она тараторила как пулемет и билась в его руках. И плакала…