– Я вижу, что вы сомневаетесь, – улыбнулась Екатерина, – ваше право, но лично я советую вам присмотреться к этой девице.

– Хорошо, Катя, спасибо, я воспользуюсь вашим советом.

Мишлевская удовлетворенно кивнула.

На этом они и расстались.

Мишлевская поспешила к своим друзьям, а Мирослава – к «Волге», заждавшейся ее на стоянке.

Когда она подъехала к пятачку возле сквера, то увидела Мориса, который стоял возле машины и разглядывал что-то в своем телефоне.

– Эй, молодой, красивый, – окликнула она его, – поехали кататься!

Он улыбнулся, молча забрался в салон «БМВ» и вырулил на дорогу, ведущую к шоссе, по которому за сорок минут они домчали до своего коттеджного поселка.

Дон встретил их недовольным мяуканьем.

Наклонив голову со светящимися в полумраке янтарными глазами, он снисходительно выслушал представленные ему на два голоса объяснения и извинения, взмахнул хвостом и отправился в дом.

Хозяева, переглянувшись, поспешили за ним.

Наступило воскресенье. Наполеонов прибыл в дом подруги с утра пораньше, можно сказать, как раз к завтраку, которым он остался недоволен.

– Что это он у вас сегодня такой скудный? – поинтересовался следователь ехидно.

– Шур! Ты что, забыл?! – спросила Мирослава. – Мы же сегодня едем к тете Вике на Синичник.

– И будем там клевать семечки, – хмыкнул Наполеонов.

– Не только, – не осталась она в долгу, – может, тебе еще кусочек сала дадут.

– Сырого?

– Ну, не вареного же.

Морис бестрепетно прервал их состязание в остроумии одной фразой:

– Пора ехать.

Ехать решили на «БМВ». Шура решил, что за своей «девяткой» он вернется позже, а то и вовсе останется ночевать у Мирославы.

Во дворе теткиного дома их встретил молодой муж Виктории Волгиной Игорь Коломейцев – симпатичный мужчина с орлиным носом, шапкой густых каштановых волос и приветливыми глазами цвета чайной розы.

Мирослава чмокнула Игоря в щеку:

– Привет, дядюшка.

– Привет, племянница, – ответил он, приобняв ее шутливо за талию.

С Морисом и Шурой Коломейцев обменялся рукопожатиями и пригласил всю троицу в дом, где в гостиной уже был накрыт стол, на котором стояли не только блюдца с семечками, но и, как обещала Мирослава, тарелки с салом…

Чего только там не было! От витающих над столом ароматов кружилась голова.

При виде этого изобилия Шура заметно повеселел.

В гостиной присутствовали обе тетки Мирославы – хозяйка дома, писательница Виктория Петровна Волгина и ее родная сестра Зоя Петровна Романенко, мать двоюродного брата Мирославы – Виктора Романенко.

Муж Зои Богдан Романенко был кадровым офицером и погиб в одной из горячих точек.

Больше замуж она не выходила, одна растила сына Виктора, который пошел по стопам отца и по большей части пропадал в этих самых горячих точках или же валялся в госпиталях, посылая матери и сестре письма, полные оптимизма.

Тетю Викторию Морис уже знал хорошо, а с тетей Зоей, или Заей, как называли ее близкие, ему доводилось встречаться не слишком часто.

Сестры были внешне похожи друг на друга и все же разительно отличались.

Зоя была строгой, подтянутой, ее серо-зеленые глаза казались более темными, чем у сестры и племянницы.

Зая была почти всегда серьезной. Даже когда улыбалась…

А Виктория искрилась эмоциями, говорила живо, смеялась заразительно и притягивала к себе, как магнит.

Мирослава любила обеих своих теток, но общаться ей было легче с Викторией.

После того как собравшиеся утолили первый голод, Виктория сказала:

– Как меня раздражают штампы… То мужчины с желудками, то женщины с ушами.

Шура фыркнул.

– Да, да, Шурочка. – Виктория посмотрела на него притворно строго.

И, вздохнув, продолжила:

– Вот, например, фраза о том, что женщина любит ушами, впервые появилась в «Портрете Дориана Грея» Оскара Уайльда. Потом все стали ее повторять и внушать девочкам с детства. Хотя мне кажется, что мужчины больше, чем женщины, задействуют свои уши. Как легко они клюют даже на грубую лесть! А в похвалах просто купаются.

– Дорогая, мужчины все разные, – мягко возразил супруге Игорь.

– Но и женщины тоже! – парировала она. – На меня вообще слова не действуют.

– Это точно, – с притворным сожалением согласился муж.

– Я также не люблю, когда мужчины много говорят, – заметила Мирослава.

– Хочется сказать: закрой рот! – подхватила тетка.

– Если это не свидетель обвинения, – с иронией заметил Наполеонов.

Мирослава наградила его насмешливым взглядом.

А Виктория продолжила:

– Я всегда смотрю только на то, что мужчина делает для меня. А на дифирамбы чихать я хотела! Я и без всяких мужчин знаю, что я – шедевр природы.

Морис едва заметно улыбнулся и заметил про себя, что тетка и племянница в этом весьма схожи.

– Тетя, – с шутливой опаской проговорила Мирослава, – у тебя – мания величия?

– Ничуть, – усмехнулась Виктория и посмотрела на своего молодого мужа, который сидел с невозмутимым видом и тянул через соломинку… шампанское…

– Между прочим, – сказал Шура, – я читал, что отец Оскара Уайльда был известным ирландским хирургом. И сделал по тем временам уникальную операцию шведскому королю, удалив катаракту, за что был жалован орденом Полярной Звезды.

– А я не так давно перечитала «Портрет Дориана Грея», – призналась Мирослава.

– И что?

– В юности воспринималось иначе.

– Острее, – согласился Морис.

– Это потому, – сказала тетя Зая, – что в то время у нас не было такого обилия книг и мы были менее требовательны.

– С возрастом человек в любом случае становится более искушенным, – непринужденно заметил Игорь.

Судя по взглядам и кивкам присутствующих, все с ним согласились.

– Вообще-то, насколько я помню, Оскар Уайльд недолюбливал женщин, – проговорила Зоя.

– Мягко сказано, – улыбнулась Мирослава и процитировала из «Портрета Дориана Грея»: «Они живут одними чувствами, только ими и заняты». «Женщины – декоративный пол».

– Некоторые из них таковы до сих пор, – ядовито заметил Наполеонов.

– Например? – быстро спросила Виктория.

– Он не о присутствующих, – заступилась за друга Мирослава, – все его примеры из уголовных дел.