– Вот как?

– Ага, до революции у Ленкиной бабки там шесть соток было.

– До какой революции? – не поняла Волгина.

– Ну, до переворота 1991 года.

– Понятно… Давно она уехала на дачу?

– Дня за два до убийства Евгении.

– И ей никто не позвонил?!

– Звонили, но она все телефоны отключила.

– Странно…

– Нет, это в порядке вещей. Все знают, когда у Ленки амурные каникулы, она отключает все телефоны.

– Кто-то мог бы съездить к ней и сообщить о несчастье с подругой.

– Бесполезно, – отмахнулась Рита.

– То есть?

– Ворота закрыты, на участке волкодавы носятся. Из дома никто не выходит, и в него никого не пускают.

– А охрана?

– Охрана хуже волкодавов, уверяю вас, неизвестно, кто из них опасней для непрошеного гостя.

Взглянув на задумчивое лицо детектива, Зазулина решила успокоить ее:

– Да вы не расстраивайтесь, она скоро вернется в город.

– Почему вы так думаете?

– Ее секс-каникулы больше полутора недель еще не продолжались ни разу.

– А они у нее часто случаются?

– Раза три-четыре в год.

– А как же Адам?

– А что Адам? – искренне удивилась Рита.

– Вы сказали, что Кокорина влюблена в него?

– Точно.

– Тогда…

– А, это, – догадалась девушка, – так я же вам уже объяснила, что это просто секс, потребности тела, к любви не имеет никакого отношения.

У Мирославы не было желания спорить с Зазулиной. Вряд ли ее мировоззрение возможно скорректировать…

– Скажите, Рита, а Мирон Порошенков вам нравится?

– Мирон? – удивилась Зазулина. – А с какой стати он должен мне нравиться?

– Я имею в виду, как человек, как брат вашей подруги.

– Даже не знаю, что вам сказать. Вроде парень как парень. Но мне Зинку жалко, – вздохнула она.

– Кого?

– Зинку! – Она посмотрела на Мирославу и снизошла до объяснения: – Зиновию Витальевну Бочарову. Невеста она его. А он морду от нее воротит. Раньше хоть сдерживался, а теперь, как дядя в больницу угодил, перестал даже рамки приличия соблюдать. Не понимаю я, как Виталий Константинович дал согласие на этот брак.

– Вероятно, из-за связей Бельтюкова.

– Вероятно, – согласилась Рита.

– А Зиновия что, кривая или горбатая? – спросила Мирослава.

– С чего вы взяли? – удивилась Рита.

– Почему же она не нравится Порошенкову?

– А ему никто не нравится.

– Такого не может быть.

– Не может, но факт. Даже слух кто-то одно время распускал, что Мирон – голубой.

– Слух оказался недостоверным? – улыбнулась Мирослава.

– Да, был Мироша подловлен с девицами, не обремененными моральными принципами.

Мирослава невольно улыбнулась, вспомнив о принципах Риты, но вслух ничего не сказала.

Вместо этого она спросила:

– А как вы думаете, смогу ли я здесь же, сегодня поговорить с Катей?

Зазулина посмотрела на Мирославу и улыбнулась:

– Запросто. Пойду посмотрю, пришла ли Катька.

Дойдя до двери, она обернулась:

– А вы своего не упустите! – и, усмехнувшись еще раз на прощание, скрылась за дверью.

Вернулась она минут через пятнадцать с невысокой, худенькой девушкой.

– Вот, я вам Катьку привела. А сама пойду развлекаться.

– Здравствуйте, – начала Мирослава, – я – детектив.

– Мне Рита все рассказала, – прервала ее Мишлевская и поправила каштановые кудри, падающие на лоб.

– Вы согласитесь ответить на некоторые вопросы?

– Соглашусь, – ответила девушка, поудобнее устраиваясь на стуле, – если это поможет найти Женькиного убийцу.

– Надеюсь, что поможет, – вздохнула Мирослава.

Но узнать от Мишлевской что-либо новое ей не удалось.

Не сводя внимательных карих глаз с лица Мирославы, девушка поведала ей о большой любви Верещака и Бельтюковой. При этом она называла их любовь не иначе как трагической. Отца Евгении считала разлучником, но не особенно осуждала, с пониманием относясь к его нежеланию отдавать дочь за нищего циркача.

Где сейчас Адам, Мишлевская не знала, но так же, как и ее подруга, была убеждена, что к убийству своей возлюбленной Адам непричастен.

В том, что Кокорина собиралась замуж за Верещака, в отличие от Зазулиной она не была уверена, хотя не отрицала, что глаз на него Ленка положила.

Но насколько серьезны были намерения подруги, лично ей неизвестно.

– Могла ли Ленка убить Женю? Чушь! Конечно, нет.

С кем сейчас проводит время Кокорина на отцовской даче, Мишлевская понятия не имела и знать не хотела.

На вопрос о том, пыталась ли она дозвониться до подруги, чтобы сообщить ей о гибели Евгении, ответила:

– Пыталась неоднократно, но безуспешно.

– Почему не поехали к ней?

– Вы шутите? Не имею ни малейшего желания превращаться в собачьи консервы.

Мирослава спросила Мишлевскую, как она относится к Мирону, и та ответила: с одной стороны, ей его жалко. Что он будет делать, если дядя не поправится? С другой стороны, может быть, теперь именно он станет главным наследником бельтюковского состояния.

На вопрос об отношениях брата с сестрой Катя сказала, что Мирон сестру любил. Это однозначно. А Женька относилась к проявлениям братской любви скептически. Почему? Неизвестно…

Подозревала же Катя в убийстве подруги обслугу. Однако указать на определенного человека не могла.

И когда Мирослава уже собиралась распрощаться с девушкой, Мишлевская вдруг схватила ее за руку и спросила:

– А вам не приходило в голову, что придушить Женьку могла дочь домоправительницы?

– Инна? – удивилась Мирослава.

– Она самая, – кивнула Катя.

– Но какой у нее мог быть мотив?!

– Она страшно завидовала Женьке.

– Почему вы так решили?

– Господи! – вскинула руки Мишлевская. – Это было видно невооруженным глазом!

– Но у Инны – алиби.

– А то вы не знаете, что при желании можно состряпать любое алиби, – усмехнулась Катя.

Мирослава задумчиво погрузила взгляд в темные омуты карих глаз собеседницы.