в замке Риги в большой нужде, – записал в 1585 году Джером Горсей, которому позволили встретиться с Марией Старицкой, – я мог получить разрешение видеть ее только от кардинала Радзивилла, охотника до общества ливонских дам, самых прекрасных женщин в мире, который случайно в это время там жил».

По сообщениям Горсея, Марии на содержание выдавали только тысячу талеров в год. С учетом расходов на прислугу и питание, одежду и прочие бытовые потребности, у бывшей королевы имелись только долги. И даже если бы она решилась на побег, ей просто не на что было бы осуществить этот план. Но мысль о возвращении на родину занимала старицкую княжну все время. Есть как минимум две версии дальнейшего развития событий:

1. Мария, с помощью Горсея, выехала из Риги на почтовых лошадях.

2. Княжна Старицкая покинула город на английском корабле.

Трудно сказать, была ли то фантазия Горсея, но он описывал, что спустя какое время снова навестил бывшую королеву и она была вполне благополучна. А вот двумя годами позже ее насильно постригли в монахини вместе с дочерью. При сопоставлении дат выходит, что Мария стала монахиней приблизительно в 1588 году. В то самое время, когда царь Федор безуспешно пытался обзавестись наследниками. Мария – взрослая уже женщина, доказавшая свою плодовитость, – была одной из претенденток на русский трон. При ином стечении обстоятельств, получи она поддержку какого-либо сильного боярского рода, именно она могла бы стать родоначальницей новой боковой ветви Рюриковичей. Но вышло иначе.

Мы не знаем точно, когда умерла Мария. Есть как минимум три предполагаемые даты ее смерти, и самая последняя – 1617 год. Если так, то она видела все, что происходило на Русской земле в самые тяжелые смутные годы.

Дочь старицкой княжны умерла в 1589 году возле матери, и, как это часто бывало в то время, ее смерть тоже связывают с происками Годуновых.

Фактически это был конец династии. Смерть Евдокии и царевны Феодосии ставила точку на истории Рюриковичей, которые вели свой род от Ивана Калиты. В 1598 году преставился и царь Федор Иоаннович. Детей у него не было, ни один из его братьев также потомства не оставил.

Наступало время перемен. 17 февраля 1598 года Земский собор выдвинул на царство Бориса Годунова, родного брата вдовствующей царицы Ирины. Сама же Ирина предпочла путь монашества, традиционный для женщин ее положения и ранга. Удержать трон – который, к слову, ей все-таки предлагали – у нее было мало шансов[48]. В записях голландского путешественника Исаака Масса[49] есть рассказ о том, как Ирина Годунова отказалась от власти. Правда, в своих мемуарах он называет ее Александрой[50]:

«Все кричали: „Будь милостива к нам, будь нашей царицей…“ Услышав это, царица Александра вышла на большую лестницу царского дворца и изъявила желание говорить. Увидев ее, все принялись так громко кричать: „Дай бог здравия нашей царице“, и она сказала народу следующее: „Да будет вам ведомо, что при кончине Федора я должна была дать клятвенное обещание посвятить себя Богу, стать монахинею… Я сама расположена к тому всем сердцем… И смиренно прошу освободить меня от этих великих тягот и мирского дела, передать управление тому, кто достоин… Я не желаю царствовать и хочу послушно исполнить волю моего покойного мужа“».

По свидетельствам того же Исаака Масса, после слов Ирины сам народ начал требовать на царство Бориса Годунова. Но брат царицы – слабый аргумент для восшествия на престол. Для подкрепления своих притязаний Годуновы выудили на свет божий «последнее распоряжение» царя Федора. Где он вверял государство в сильные руки шурина, а заодно и свою супругу.

Спустя полгода после открытия Земского собора царский венец опустили на чело Бориса в соответствии со всеми правилами коронации. Присяга новому государю была довольно длинной и включала в себя обещание не заниматься колдовством, а главное – не поддерживать никакого другого претендента на трон:

«Мне, помимо государя своего… его царицы, их детей и тех детей, которых им вперед Бог даст, царя Симеона Бекбулатова и его детей и никого другого на Московское государство не хотеть, не думать, не мыслить… не ссылаться с царем Симеоном ни грамотами, ни словом, не приказывать на всякое лихо…»

От этой присяги складывается полнейшее ощущение, что новый царь был до крайности неуверен в себе. По всей видимости, даже во время венчания на царство он испытывал «синдром самозванца». Впрочем, самые настоящие самозванцы будут еще впереди.

Глава 5. Проторговались

Ей было шестнадцать, когда отец ее стал царем: Ксения Годунова в один момент превратилась в царевну. Не багрянородную, но все-таки дочь московского государя. Юная, крепкая, здоровая и – по всей видимости! – весьма привлекательная внешне, она могла бы сделать блестящую партию.

«Царевна Ксения, – писал о ней князь Иван Котырев-Ростовский, – зелною красотую лепа, бела велми, ягодами румяна, червлена губами, очи имея черные великы, светлостию блистая… телом изобильна, млечною белостию облиянна, ни высока, ни низка, власы имея черны, велики, аки трубы по плещам лежаху».

По всей видимости, Борис изначально строил в отношении Ксении смелые планы. В письме от 1589 года он отправил иерусалимскому патриарху Софронию подарок от девочки – расписную ширинку. Так называли полотенце или платок, назначение которых было очень разнообразно. Не то чтобы это был диковинный подарок – но сам факт! Человеку столь высокого звания вряд ли было дело до русской девочки, пусть и знатного рода. Тогда с чего же Годунов пишет о ней? Кроме того, для обучения дочери наняли иностранных учителей, что в ту пору было еще в диковинку. Во-первых, обходилось дорого. Во-вторых, отношение к женскому образованию сильно отличалось от того, что мы знаем сейчас.

Попытки выдать Ксению замуж стали предприниматься с того самого времени, когда Борис взошел на престол. Кандидатуры ближних бояр даже не рассматривались – Годуновы не желали приближать к трону ни одну знатную фамилию. Второй момент – Ксения отныне была царской дочерью. Все прочие вокруг – ниже ее по положению. Голландец Масса пишет об этом прямо: «Не хотел ее… ни за Мстиславского, ни за Шуйского, которые были поистине более знатного и благородного происхождения, чем Годуновы, ибо он смотрел на вельмож своей земли как на холопов, и ему казалось, что царю неприлично выдать замуж дочь за одного из своих слуг».

Еще в 1598 году Годунов достиг предварительной договоренности с сыном шведского короля Эрика XIV. Говоря по правде, этот принц