Пять месяцев Ксения Годунова провела возле Лжедмитрия в качестве наложницы. Говорили, что самозванец планировал жениться на ней, если бы его избранницу, Марину Мнишек, вдруг не приняли в качестве царицы. Католичка, иноземка, она была чужой в Москве. И любви в народе не вызывала… Но и обесчещенная Ксения уже не могла взойти на престол подле Лжедмитрия – времена Владимира и Рогнеды прошли.

Самозванцу рекомендовали избавиться от его трофея, и к этому мнению Лжедмитрий все-таки прислушался. В том же 1605 году несчастная царевна была пострижена в монахини под именем Ольга. Утверждали, будто бы Ксения родила в обители ребенка. Но эта версия не находит подтверждения в источниках.

Ксения провела в своем первом монастыре чуть больше года. После воцарения Василия Шуйского, когда тот решил торжественно захоронить останки Годуновых, Ксения-Ольга присутствовала на погребении своих близких. Печально шла она за гробами своих отца, матери и брата. А затем выбрала в качестве места жительства Подсосенский монастырь, где познакомилась с другой женщиной, чью жизнь разрушили жестокость и политические интриги, – с ливонской королевой Марией Старицкой. Той самой, которую лишили трона Годуновы. Какая ирония судьбы!

Им обеим выпало перенести еще немало – при наступлении поляков они умудрились сбежать в Троице-Сергиеву лавру. Когда опасность миновала, Мария и Ксения переехали в Новодевичий монастырь, но вскоре в обитель вторглись казаки, обокравшие их «донага», как пишет «Новый летописец».

При Романовых Ксения еще дважды переезжала, а окончила свой земной путь 30 августа 1622 года. Перед смертью она просила дать ей возможность упокоиться рядом с семьей: матерью, отцом и братом. И эту просьбу Михаил Романов выполнил.

Итак, вихрем пронеслись четырнадцать лет войн, голода, бунтов, переворотов и напрасных надежд. Впереди была новая веха, взлет новой династии и новые царевны. Только в XVII столетии их редко делали предметом торга. Они оставались запертыми в теремах.

Глава 6. Девушки без женихов

– Вы куда, бояре, ездили?

– Да уж мы с города на город,

Да уж мы с волости на волость.

Да уж мы с терема на терем.

– Да уж вы что чуяли-видели?

– Уж мы чуяли, мы и видели

Красну девку в высоком терему.

– Да уж вы что с собой не взяли[52]?

Их называли «непетое волосье», а еще добавляли: «Поповой собаки, отставного солдата да старой девки злее нет». Издревле на Руси с подозрением относились к девушкам, не вышедшим замуж.

Активно сватать обычно начинали с четырнадцати-пятнадцати лет. К двадцати годам редкая девица оставалась «на выданье». В некоторых селах существовал обряд посвящения во взрослую жизнь, когда молодую красавицу возили с песнями по улицам да приговаривали: «Поспела!» А потом складывали в сундуки кукол, наряжали дочь в новую рубашку и длинную юбку, а затем заплетали волосы в косу. С этого момента вся округа была осведомлена – семья готова принимать сватов. У них в доме – невеста.

Просидела долго в девках – «заневестилась». «Ваша-то невеста – прокисла!» – могли сказать родителям такой девушки «добрые» соседи. И шутили на все лады. Та, что в возрасте за двадцать еще не свила своего гнезда, считалась «перестарком», «браковкой», «домовухой». В каждой губернии было свое (и не одно!) обидное прозвище. Считалось, что, если замуж никто не позвал, значит, или девица лютого нрава, или здоровьем слаба, или на репутации ее какое-то заметное пятно. Раз не едут сваты, значит, причина есть! Семья неохотно держала в доме старую деву. А вот русские царевны XVII века были обречены «вековать» как раз по решению собственных родных.

Борис Годунов не случайно искал женихов для своей дочери за пределами государства – каждое знатное семейство, приближающееся к трону, создавало потенциальную угрозу. А один боярский клан был тесно связан с другим или несколькими. Возвышение одной из фамилий вызывало недовольство остальных. Да и алчность «приобщившихся к власти» обычно не имела границ. Так что новая династия, воцарившаяся на троне в 1612 году, была готова учитывать ошибки прошлого.

Еще свежа была память о том, как правила Елена Глинская и как сама же отправила в казематы собственную родню. Опять-таки, по причине их чрезмерного рвения в политических вопросах. Женитьба Ивана Грозного на Анастасии Захарьиной-Юрьевой вызвала негодование у князей. Семен Лобанов-Ростовский прямо говорил, что «у боярина взял… рабу свою». И подчеркивал: «Великих родов государь бесчестит». То есть привел в палаты, увенчал венцом не высокородную принцессу или княжну, а девицу положением невысокого.

Оказавшись царской и великокняжеской родней, последовательно получали преимущества над другими (правда, иногда за этим следовала опала) семьи Собакиных, Сабуровых, Васильчиковых… Да и сами Годуновы расправили плечи, когда представительница их династии, Ирина, стала женой сына царя Ивана Грозного. Отдавать царевен в жены русским боярам и князьям – значило возвысить эти семьи. А кроме того, они не были ровней. Царская дочь всегда стоит выше любого местного князя.

У первого царя из династии Романовых было две жены: Мария Долгорукова и Евдокия Стрешнева. Мария не успела родить ребенка, она заболела на следующий день после свадьбы и вскоре умерла. А вот Евдокия Лукьяновна, представительница далеко не самой знатной фамилии, оказалась весьма плодовитой. С 1627 по 1639 год она родила десятерых детей.

Из них – семь девочек. Царевны Пелагея, Марфа, Софья и Евдокия умерли во младенчестве. А вот Ирина, Анна и Татьяна выросли и вполне могли выйти замуж. Но брачные планы на их счет не осуществились. Известно, что проект замужества готовили только для старшей из них, для Ирины. Но об этом мы поговорим чуть позже.

В двух браках следующего государя, Алексея Михайловича, тоже появилось на свет немало девочек: Евдокия, Анна, Марфа, Софья, Екатерина, Мария, Феодосия, Евдокия-младшая, Наталья и Феодосия. Скольким из них удалось пойти под венец? Ни одной. Девушки без женихов.

В царских теремах – на женской половине – они проводили большую часть своего времени. Обычно занимались рукоделием или ездили на богомолье, принимали редких гостей. Беспрепятственно посещать незамужнюю знатную девушку имели право только родственницы. Соответственно, круг знакомств русских царевен был невероятно узким. Даже на праздниках и пирах им была уготована теневая роль – находиться в соседнем помещении, не имея права выйти к гостям.

На женской половине могли свободно принимать только женщин. Известно, что в Золотой палате в январе 1654 года царица Мария Милославская (первая жена царя Алексея Михайловича) тепло встречала грузинскую царицу Елену