Центурион предположение отверг:

– Христиане на такое не способны. Они – как стадо покорных овец, идущих под нож мясника.

Доселе и в самом деле вооружённого сопротивления христиане не оказывали.

– Тогда берберы, больше некому, – сказал декурион Донатус.

Берберы – морские пираты с берегов Африки, они держали в страхе всё Средиземноморье. На небольших парусных судах они бороздили моря, захватывали торговые суда, не брезгуя и другими – зерновозами или судами, привозящими масло для армии.

Берберы были настоящей головной болью для Империи. Для борьбы с ними отвлекались значительные силы флота, моря постоянно патрулировались быстроходными биремами, а караваны судов сопровождались триремами. Но на такие берберы не нападали. Их жертвами становились и прибрежные посёлки, и города, где они учиняли разгром и разбой, но чаще это случалось на островах – Сицилии, Сардинии, Корсике.

– Берберы, по своему обыкновению, напали бы целой шайкой, с шумом. А получив отпор, кинулись бы к своим фелюкам.

«Фелюками» называли суда берберов.

Однако нападение на лагерь произошло в полной тишине, вырезали спящих, а это поступок не воина, а подлого убийцы. Нападавшие явно хотели нанести урон, устрашить, а ещё – захватить оружие, поскольку в палатках не досчитались мечей и ножей.

– А почему я не вижу сегнифера? – спросил центурион.

Отправили посыльного, и уже через несколько минут он явился.

– Антониус убит, а сундучок с казной исчез.

Потеря казны была чувствительным ударом. На эти деньги легионерам закупалась еда, вино, амуниция. Конечно, расходы учитывались и предъявлялись проверяющим цензорам или преторам.

Центурион сразу подумал, что нападение на лагерь могло быть именно из-за денег, а убийство легионеров – отвлекающий маневр.

И вдруг центурион подскочил от страшной мысли:

– А сигнум цел? Бегом, отыскать!

Каждый легион или центурия имел свой штандарт, называемый аквила. Он был символом подразделения, святыней. При его утере или захвате противником легион накрывал себя несмываемым позором и расформировывался. Имя его и номер больше никогда не использовались. Легиону присваивалось название, как правило – от провинции, где он формировался.

Аквила представляла собой древко копья, наверху – орёл с распростёртыми крыльями, ниже – щит с лавровым венком и буквами SPQR, ещё ниже – эмблема. Так, I Италийский легион имел эмблему в виде кабаньей головы, I Парфянский – кентавра, III Италийский – аиста, а XVI Флавиев – льва. Кроме того, легион имел свой знак.

Центурии же имели сигнумы на древке: открытую ладонь, а ниже – фалера в виде круглого диска с эмблемой. В знак особых заслуг центурии или манипулы мог быть лавровый венок.

Аквилу в бою нёс аквилифер, его охраняла первая центурия легиона. А сигнум в центурии – сегнифер.

Посыльный вернулся, держа в руках сигнум, и у центуриона отлегло от сердца.

Илья с Трифоном, немного подождав парней, впрочем, без успеха, двинулись к болотцу, где они мазались грязью – там остались их туники и набедренные повязки. Следовало обмыться и одеться, иначе и к людям не выйти.

Когда они почти дошли, Трифон сказал:

– Обчистили мы II Италийский легион, пятую центурию! Долго они нас вспоминать будут!

– Откуда ты узнал?

– Так в углу сигнум стоял, со значками.

– А что же ты в палатке молчал?

– Я думал, ты видел, – растерялся Трифон. – Там же волчица была…

Илья подосадовал. Надо было сигнум прихватить и в укромном месте уничтожить – изрубить или сжечь. Тогда бы и центурию бесславно разогнали. Но что теперь после драки кулаками махать?

Кстати, этот славный обычай – при утрате штандарта расформировывать воинское подразделение – перешёл и к другим армиям мира, в том числе – и Византии, а от неё – к русской.

Кое-как они отмылись от уже подсохшей грязи и успели ополоснуть от крови оружие, когда вернулись парни. Потерь группа не понесла, потому как действовала скрытно. Парни были возбуждены, довольны своим началом активных действий и бурно делились событиями.

Илья прервал их:

– Мыться, одеваться – и в рощу. Времени на отдых мало, до рассвета.

– А потом? – поинтересовался Юлий.

– На дорогу, ведущую к Риму. Будем ждать гонца, надо перехватить.

– Илия, откуда про гонца знаешь?

– Сам посуди, что бы ты сделал на месте центуриона? Погибли бы два-три гастата – это одно, а большие потери не скроешь. Тем более и казна центурии у нас. Центурион обязан начальство известить.

Приведя себя в порядок, они двинулись к роще. Каждый был при оружии, а Трифон нёс сундучок.

Спать улеглись сразу – парни знали, что Илья слов на ветер не бросает.

Едва рассвело, Илья попробовал открыть сундучок. Зачем таскать тяжесть, если внутри может оказаться лишь несколько монет? Но замок не поддавался ножу.

Сундучок попросил Аякс. Рыбак поковырялся в замке пряжкой от ремня, и крышка откинулась.

Сверху лежали восковые таблички с записями, но Илью они не интересовали. А под ними – два мешочка. Один с медными ассами, а другой, поменьше, – с серебряными денариями. И хотя в обоих мешочках весу было килограмма три, как не больше, но всё же не сундучок о десяти-двенадцати кило, да ещё размер сундучка большой.

Они двинулись по дороге от города в сторону Рима. Если гонец пойдёт в столицу, то именно здесь.

На одном из крутых поворотов, коими изобиловала дорога, идущая вдоль берега и почти повторяющая береговую линию, Илья остановился.

– Вот здесь и будем ждать. Ицхак, будь при мне, приготовь камень и пращу. Иштван и Юлий, за поворот. Если гонец мимо нас проскочит, дело за вами. Аякс и Трифон, назад полсотни шагов, вы его первыми увидите. Если один, подадите сигнал. Ну, скажем, каркните вороном один раз. А двое их будет – дважды.

– Это понятно. А как мы узнаем, что это гонец?

– У него при себе сумка должна быть, не несёт же он папирус в руках?

В римской армии донесения писались исключительно на папирусе, поскольку в условиях жаркого климата восковые дощечки могли поплыть.

Прохожих пока не было, время тянулось медленно, хотелось есть. Но уйти в город за едой значило упустить гонца.

Наконец вдали показалась фигура солдата. Был он в полной форме, только без копья и щита.

Трифон подал сигнал, и Илья усмехнулся: это было не карканье ворона, а чёрт знает что. Если бы он услышал такой, сразу насторожился бы.

Но воин был молод, из гастатов, торопился исполнить поручение и потому шёл быстро – что ему до вороньих криков?