головой). Не встречал, незнаком. А кто они такие?

Хань Ин делает знак четвертому полицейскому. Тот уводит Чжана и Ли.

Х а н ь  И н. Товарищ Чжао Тэшен, вы в тот день ехали в автобусе тринадцатого маршрута, верно?

Ч ж а о  Т э ш е н. Ну ехал! А откуда вы знаете? Вот здорово!

Х а н ь  И н (смеется). Вы же сами рассказывали об этом многим своим друзьям. Вы ведь тогда чуть не стали героем? Так живо и образно обо всем рассказывали…

Ч ж а о  Т э ш е н. Я по натуре такой человек, люблю расписать покрасивее.

Х а н ь  И н. Расскажите нам, что вы видели в автобусе.

Ч ж а о  Т э ш е н (волнуясь). Вот что я вам скажу. Вообще-то я ничего такого не видел! Точно, ничего не разглядел. Дело в том, что в те дни моя жена должна была рожать, и я просидел в больнице несколько ночей, не сомкнув глаз. Ужасно хотелось спать, мог прямо на ходу заснуть. (Рассказывая, изображает, как было дело.) Я шел по улице, как в тумане. (Еле идет.) Вроде бы сел в тринадцатый автобус и поспешил сразу же занять место. (Изображает.) Не успел зевнуть, как тут же отключился. (Надвигает шапку на глаза.) Проснулся, когда автобус остановился. Те трое уже дрались, соскочив с автобуса. Я быстренько к окну, а их и след простыл…

Х а н ь  И н. Так, значит, ничего не видели?

Ч ж а о  Т э ш е н. В том-то и дело! Честное слово. Нынче разве кто кого боится! Да, между прочим, я одно время занимался борьбой. Бороться с несправедливостью — мой долг. Что бы там ни происходило, я бы помог. Тогда и человек бы жизни не лишился, убийцы бы не скрылись! Однако, возвращаясь к делу: мне неизвестно, из-за чего они подрались. Поди разбери, кто прав, кто виноват. Скажите, кому я должен был помогать? Да и как тут поможешь? Не подступишься!.. Я сидел и долго наблюдал за ними, одни волнения…

Х а н ь  И н. Вы долго наблюдали за ними? Но ведь только что вы говорили, что заснули и ничего не видели…

Ч ж а о  Т э ш е н (в замешательстве). Да, вы совершенно правы, заснул… Как я все-таки увидел-то? Значит, так… Я слышал, как люди рассказывали, когда все уже было позади. Ну я себе и представил…

Х а н ь  И н. Вспомните, может, у преступников были какие-либо особые приметы?

Ч ж а о  Т э ш е н. Приметы… (Вспоминает.) В общем, один высокий такой, а другой — низенький, смуглые оба! А лиц я не разглядел.

Х а н ь  И н. А третий?

Ч ж а о  Т э ш е н. Которого зарезали? Тот у меня все из головы не идет. Помню отчетливо: не очень высокий, не скажу, что красавец, но и не урод. Лицо бледное. Одет модно, серый костюм с иголочки. По виду сразу и не скажешь, чем занимается, похож на интеллигента…

При словах Чжао Тэшена появляется  Е  С я о с я о. На нем плащ. Он идет медленно и останавливается перед Чжао Тэшеном.

Е  С я о с я о (с горькой улыбкой). Ты еще помнишь меня?

Ч ж а о  Т э ш е н. Не забуду. По совести говоря, я тобой восхищаюсь. Браток, а ты ничего! У этих подонков во время драки черт-те что на уме было! Занимайся ты немного боевой гимнастикой, знай парочку приемов, не пострадал бы.

Е  С я о с я о. А ты занимался боевой гимнастикой?

Ч ж а о  Т э ш е н. А то нет! Я рабочий, с детства увлекался боевой гимнастикой, разными там стилями: «синъи», «шаолинь»…

Х а н ь  И н (конечно, не видит Е Сяосяо). Товарищ Чжао Тэшен, что с вами? Что вы там сами с собой разговариваете? Говорите громче!..

Е  С я о с я о. Почему же ты в тот момент не помог мне?.. А-а, говоришь, что заснул.

Ч ж а о  Т э ш е н (с трепетом). Нет-нет, это все вранье. Прикинулся, прикинулся спящим. На самом деле в тот день я был в особо приподнятом настроении и спать вообще не хотелось, да и в предыдущие две ночи я выспался. В тот радостный для меня день я подошел к телефонной будке, чтобы позвонить…

В этот момент с помоста сходит один из актеров и становится на сцене сбоку; в левой руке у него таксофон, правую руку держит поперек, изображая дверь будки телефона-автомата. Чжао Тэшен «открывает» дверь, «входит» в будку, набирает номер, раздается звонок. Одна из актрис, изображая медсестру, поднимает телефонную трубку.

Алло! Это роддом? Посмотрите, пожалуйста, из третьей палаты родила?

С е с т р а (проверяет запись). Родила. Мальчик. Четыре двести!

Ч ж а о  Т э ш е н (как сумасшедший). Мама родная! Люди! Радостная весть, сын мне родил большую жену!

С е с т р а (в трубку). Что?!

Ч ж а о  Т э ш е н. Мой сын родил… Тьфу! Нет! Я говорю, жена мне родила здоровенного сына! Вы только не перепутайте его с кем-нибудь!

С е с т р а. Сумасшедший какой-то! (Кладет трубку.)

Чжао Тэшен изо всех сил толкает «дверь телефонной будки». «Телефонная будка» как бы кривится от боли, «дверь» пружинит и больно ударяет сзади танцующего от радости Чжао Тэшена. Артист, держа в руке телефонный аппарат, возвращается на помост. Е Сяосяо тихонько смеется.

Ч ж а о  Т э ш е н. Ой! (Радостно.) В тот момент я просто одурел от счастья и прямиком понесся в роддом. (Быстро идет.) Сел в тринадцатый автобус и сразу же захватил место. У меня есть дурная привычка: как только радостно на душе, так просто не могу удержаться, чтобы не придраться к чему-нибудь, не побазарить, развлекаюсь от души… Когда в автобусе возник скандал, я все мигом приметил, но из-за того, что радость буквально перехлестывала через край, я раскричался…

Е  С я о с я о. Я слышал твой крик…

Соло ударника. На сцене начинает вращаться одно из кривых зеркал. Чжао Тэшен сидит перед ним.

Ч ж а о  Т э ш е н (кричит). Эй, сейчас начнется представление. Что, браточки, хотите в автобусе демонстрировать, на что способны?

Шум драки.

Е  С я о с я о (грустно, с болью). Может быть, жизнь его настолько бесцветна и скучна, что в любой момент этот бедолага готов найти какой угодно раздражитель, лишь бы встряхнуться, развеяться.

Шум драки усиливается.

Ч ж а о  Т э ш е н (подзадоривая). Вот! Да не