Леонардо блестяще справился с задачей. Взяв за основу квадрат Полибия, он расписал вдоль двух его сторон латинские буквы: сверху одиннадцать из двадцати одной буквы итальянского алфавита, а слева — оставшиеся десять. Сто пять пустых ячеек таблицы он заполнил тем же алфавитом, повторив пять раз двадцать одну букву, и еще пять клеток — только гласными, так что набор гласных воспроизводился в общей сложности шесть раз. Буквы расставлялись наугад, в беспорядке, без всякой системы. Создавалось обманчивое впечатление полной бессмыслицы. Готовая таблица выглядела следующим образом:

Преобразование слов с помощью таблицы не представляло сложности: достаточно найти в клетках необходимые буквы; поскольку они повторялись, то можно было выбрать любой из возможных вариантов. А затем, обратившись к верхней строчке и левому столбцу, найти соответствующие две буквы и обозначить ими, как в системе координат, нужную и записать ее в зашифрованном виде. В результате слова получались в два раза длиннее, то есть в каждом слове количество букв удваивалось. И не всегда одинаковое сочетание соответствовало одной и той же букве.

Для пробы Леонардо написал на листе бумаги собственное имя и зашифровал его двумя способами. Получилось вот что:

1). HPGPBNGTGUCZINMQ EVDR LQBSHZMNFR

2). MVEOCQDOHSCZFPHQ FPCO GNAUDODNEU

Обе записи, совершенно не похожие одна на другую, тем не менее с легкостью преобразовывались в «LEONARDO DA VINCI» — Леонардо да Винчи.

Вариативная кодировка отвечала основной цели: сбить с толку любого, кто мог случайно перехватить документы. Сравнение и выявление аналогичных сочетаний с целью заменить подобное уже известными комбинациями (обычный метод дешифровки кода) ни к чему не вели. Леонардо не сомневался: даже он сам ни за что не подобрал бы ключ, если бы не изобрел его лично. Требовались совместные усилия не меньше тысячи человек, наделенных холодным, математически точным умом, способных мыслить в точности как Леонардо для взламывания кода. А такое, согласитесь, трудно вообразить.

Новая формула оправдывала свое назначение. Но, уже составив ее, Леонардо убедился: объяснить изустно суть метода не так просто, как хотелось бы. По понятным причинам он отверг мысль приложить запись ключа к документам, отражавшим генеалогию рода. Следовательно, каждому новому Хранителю придется потрудиться и выучить на память прихотливую таблицу букв. Мало того, Леонардо посчитал уместным дополнительно защитить архив рода еще одним хитроумным способом. Чуть больше года назад, как раз в период, когда он служил военным инженером у семьи Борджиа, он начал экспериментировать с новой техникой собственного изобретения. Для получения нужного эффекта Леонардо смешивал несколько алхимических элементов и выставлял раствор на солнце. Под действием солнечных лучей он менял цвет. Изображения, нанесенные этой жидкостью на бумагу, оставались невидимыми до тех пор, пока не подвергались воздействию света. Тогда они проявлялись словно по волшебству. Леонардо называл подобные вещества luximagos — светомагическими. Воспользовавшись этой техникой, он намеревался превратить генеалогические списки в светомагические, правда, более совершенного типа, поскольку теперь он умел получать состав, проступавший только тогда, когда яркий свет воздействовал на обработанную им поверхность в течение длительного времени. В темноте он вновь становился невидимым. Если Хранителю, его грядущему преемнику, понадобится продолжить генеалогическое древо, ему стоит только дождаться, когда подлинный документ выступит на бумаге, и дополнить его, а затем текст растает бесследно без света, как и предыдущие записи, став недоступными для любопытных глаз. Посторонний, завладев документами, увидит девственно чистую бумагу. Вряд ли кому-то придет в голову много часов подряд таращиться на пустой лист.

Итак, замысел и порядок действий определились окончательно: переписать документы особыми чернилами, проявляющимися под действием света, хранить их в темном месте под большим секретом, а формулу чернил, как и шифр, передавать преемникам изустно. Магические чернила приготовлялись легко: сам процесс не представлял сложности, а основные ингредиенты доступны любому.

Леонардо полностью изложил генеалогию рода, от Иисуса и Марии Магдалины до Жерома и Абигайль. Когда молодая женщина родит ребенка, маэстро внесет его имя в генеалогические таблицы. Леонардо писал собственноручно, невидимыми чернилами на превосходной бумаге и, дав тексту высохнуть, тщательно сложил листы вчетверо. Под конец он взял бутылочки со светочувствительными чернилами и пару перьев и сложил их в черный ларец, прочный и запиравшийся на ключ.

Черный ларец, с которым он не расставался всю жизнь.

Он собрался спрятать в ларец и сложенные листы бумаги, как вдруг, словно в припадке внезапного помешательства, разорвал их на мелкие кусочки и сжег в нише, сбрызнув спиртом. И бесстрастно смотрел, как горят обрывки. Пламя было ярко-зеленым из-за химического состава необыкновенных чернил.

Едва бумага обратилась в пепел, Леонардо взял первую попавшуюся книгу из своей библиотеки. На самом деле он выбрал самую неказистую и ничтожную — перечень расходов, совершенных в то время, когда он занимал должность главного распорядителя дворцовых развлечений на службе у Лодовико Сфорца в Милане; часть затрат ему так и не возместили и, возможно, уже никогда не возместят. Трудно вообразить более унылую книгу. Сомнительно, что в ком-то она может разбудить интерес. На ее страницах генеалогия рода будет спрятана надежнее, чем на листах хорошо выделанной чистой бумаги.

Структура ордена, по настоянию Леонардо, сохранялась прежней, но с одной оговоркой. Те, кого отныне он должен был охранять, не принадлежали к прямым потомкам Иисуса. Обманный маневр отвлечет внимание от истинного рода. Мнимая династия продолжит существование под покровительством выдающихся людей. И эта дымовая завеса прикроет истину надежнее щита. А лучшей защитой наследников крови, истинных потомков Иисуса и Марии Магдалины, станет обыденность размеренной повседневной жизни. Никто не расскажет им в детстве об их происхождении и предназначении. Они проживут свою земную жизнь как самые обыкновенные люди. Но за ними всегда будут тайно наблюдать, стремясь уберечь от зла. Их спасение — в неизвестности. Они узнают правду лишь в случае крайней необходимости.

Дай Бог, чтобы никогда им не довелось ее узнать…

Нью-Йорк, 2004 год

— Есть новости, отец Марвин?

Наставнику не было нужды выражаться яснее. Молодой священник прекрасно знал, о ком епископ с нетерпением ждал новостей. Все ждали. Со вчерашнего дня, когда в конце дежурства Марвина активировалось то, что условно называли Уровнем 1, его не прекращали засыпать вопросами.

— Ничего нового, монсеньор.

— Ладно, — сказал епископ с тревожным выражением лица. — Держите меня в курсе.

— Разумеется, монсеньор.