торгового судна, прекрасно зная все правила и риски. Ты не имеешь права ставить это мне в вину.

– Он проходил через отмель тысячу раз. Думаешь, его шхуна налетела бы на камни, если бы с ней все было в порядке?

– Нико – не только твоя утрата! – Голос Абигайл зазвенел, глаза сузились, а у Свана опять участилось сердцебиение и сдавило горло – корабль, горевший в его памяти, как будто наполнил воздух едким дымом.

Полукруглая дверь рядом была приоткрыта, и Сван боялся туда смотреть, потому что знал, что там увидит – тот самый погреб, где много лет назад он застал Абигайл и Артура, стоя у другого выхода.

– Я знаю, ты всегда считал, что я недостаточно хороша для Нико, – продолжала Абигайл. – Но он был моим мужем. И он хотел бы, чтобы дарственной владели его дочь и внук.

Жди меня, пока я в море,На просоленном просторе,Крепче леди свою обнимай,Счастливые звезды считай!

Обрывки песни кружили над пылающим океаном, они так громко звучали в голове Свана, занимая все его мысли, что следующие слова вырвались у него прежде, чем он сумел их удержать.

– У него не было дочери, – сказал Сван под гулкие удары собственного сердца, не сводя глаз с двери в погреб. – Хейзел не дочь Нико. Тебе это известно так же хорошо, как мне.

Он тотчас ужаснулся собственной дерзости и взглянул на Абигайл, ожидая, что она придет в ярость. Но Абигайл смотрела на него спокойно и сурово.

– Стало быть, ты знал, – тихо проговорила она. – Я об этом догадывалась.

– Не говори мне, что дарственная должна вернуться к Корту по праву рождения, – отрезал Сван. – Это был свадебный подарок Нико, которого ты обманом заставила на себе жениться.

Несколько секунд Абигайл молчала, тоже глядя на дверь погреба.

– Я его никогда не обманывала, – чуть слышно вымолвила она. – Нико знал об Артуре. И для него это не имело значения. Мы сошлись тем летом, когда он помогал моему отцу. Твой брат был хорошим человеком, Сван. Он единственный из всех вас был добр ко мне. Единственный из вас, кто действительно меня замечал.

Сван невольно попятился, в голове у него помутилось. Неужели это правда? Нико знал об Артуре и все равно взял Абигайл в жены? «У нас будет ребенок». Но прежде чем он успел что-либо сказать, дверь кухни со скрипом открылась, и они оба обернулись. На пороге стояла Клара.

– Мистер Сван, – громко произнесла она, – нам пора. Скоро уже надо зажигать маяк. Мы же не хотим оставить корабли в океане без света.

* * *

Обратный путь на скалу они проделали в тишине, только дождь шуршал листьями. Сван неотрывно смотрел на дорогу, хотя чувствовал, что Клара то и дело поглядывает на него. В его голове безостановочно кружились слова Абигайл: «Нико знал. Нико знал. Нико знал». Все это время он думал, что защищает память о брате, скрывая причину своей неприязни к Абигайл. Но Нико никогда не нуждался в защите. В защите нуждалась Абигайл, и Нико ее защищал.

Когда впереди показалась башня – серая в сумерках каменная кладка была исполосована длинными тенями деревьев, Клара наконец решилась заговорить.

– С вами все в порядке? – спросила она. – Я не знала, надолго ли вы отлучились. Лу что-то понадобилось в рабочем кабинете, и он ушел, а Корт опять сделался невыносимым, так что я подумала – пойду лучше к вам. И случайно услышала конец разговора.

– Что именно?

– Совсем немного, – поспешно заверила Клара. – И кроме меня, там никого не было. Вы очень громко говорили. О том, что у Нико не было дочери. Нико был вашим братом?

– Да.

– Он женился на Абигайл Норман, ее отец вручил ему дарственную в качестве свадебного подарка, а Нико передал ее вам?

– Только на хранение, – сказал Сван. – Да она ему, впрочем, и не была нужна. Я и сам о ней не вспоминал до недавних пор. Все вещи Нико я оставил у матери, когда он погиб. И думаю, Софи Меттл их просто выбросила, когда переехала в наш старый дом.

– Странно, – вздохнула Клара. – Корт мог бы прийти к вам за дарственной много лет назад. И маяк тоже давно можно было бы передвинуть. Почему документ понадобился ему именно сейчас?..

Пока она зажигала свет на маяке, Сван отвел лошадь в стойло, а вскоре после того, как старик и девушка вернулись в домик смотрителя, раздался стук в дверь. Сван пошел открывать – на пороге стоял Лу, его ярко-голубые глаза по-совиному поблескивали в темноте.

– Здравствуйте еще раз, – сказал младший Роланд, потому что надо было что-то сказать.

Сван с опаской открыл дверь пошире. Дождь усилился; ко лбу молодого человека прилипли мокрые пряди волос, с которых текла вода. А Лу и правда был очень молод, почти мальчишка – сейчас, рассмотрев его поближе, Сван понял, что он не намного старше Клары.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Сван, подумав, что у него сейчас опять будут всеми правдами и неправдами выманивать дарственную. – Тебя прислала Абигайл?

– Нет-нет, – заверил Лу. Он слегка запыхался и весь промок.

Экипажа поблизости видно не было – значит, мальчишка бежал всю дорогу от города за ними, один, под дождем.

– Бабушка не знает, что я здесь. Может, даже не заметила, что я ушел. Она никогда меня не замечает.

– Так что тебе нужно? – спросил Сван.

– Мой рабочий кабинет рядом с кухней, через стену, и я не мог не услышать… – Он замолчал, смахнув капли с мокрых бровей. – Простите, но это правда, то, что вы сказали? Нико Сван не был моим дедом?

Сван почувствовал себя старым, измученным, продрогшим до костей, и где-то за всеми этими ощущениями пульсировало, как кровь, осознание вины. Прошлое Абигайл не должно было омрачить жизнь этого мальчика. Он отступил, пропуская Лу в дом:

– Входи.

Молодой человек шагнул за ним в теплую кухню, где Клара уже положила в очаг много поленьев. Лу кивнул ей:

– Перед вами я тоже хочу извиниться. Мои родственники не должны были втягивать вас в это дело. Иногда они слишком увлекаются. В этот раз им очень хотелось произвести впечатление на Гейбла Штрауса. Он приехал в город ненадолго и все время проводит у нас в усадьбе, решая, достойны ли мы инвестиций.

Клара промолчала, обняв Стоя.

Сван тоже молчал. Лу Роланд стоял в его доме, окидывая взглядом боковую комнату с покосившейся стеной, ледник для продуктов, дырявую оранжевую занавеску, за которой стояла кровать, и на память старику снова пришел Артур ван Горен: «Ты намочил мои новые ботинки!» Но глаза этого мальчика были серьезны и ясны, а башня, стоявшая рядом на страже, не издавала ни звука.

– Что ты слышал из нашего разговора? – Сван, отодвинув стул от стола, тяжело опустился на сиденье. Стой тут же подошел