Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет, — пробормотал Гэррети.
— Ты и твой друг Макфрис выбиваетесь из этого балагана. Я непонимаю, почему вы здесь. Кстати, ты всерьез воспринял то, что я говорил тебевечером? Насчет Олсона?
Гэррети кивнул.
— Ну и зря, — Стеббинс рассмеялся. — Не было у него никакихсекретов. Я пошутил.
Гэррети чуть улыбнулся:
— Знаешь, я думаю, ты вечером сказал что-то лишнее и теперьбоишься. — Думай, как знаешь, Гэррети.
— Можешь скрывать это, но ты боишься, Стеббинс. Тебенравится думать, что все подстроено. Но вдруг это честная игра, тогда что?
— Что ж, иди и думай, что это честная игра. Не все ли равно,с какой уверенностью подыхать?
— Опять врешь, — сказал Гэррети, но Стеббинс лишь короткоусмехнулся и опять уставился на свои ноги.
Гэррети побрел вперед, туда, где Макфрис, Пирсон, Абрахам иБейкер собрались вокруг Скрамма, как встревоженные тренеры вокруг получившеготравму боксера.
— Как он? — спросил Гэррети.
— Почему ты их спрашиваешь? — удивился Скрамм. Он уже неговорил, а шептал. Прежний болезненный румянец уступил место восковойбледности.
— Ладно, спрошу тебя.
— О, неплохо, — Скрамм закашлялся. Это был захлебывающийся,глухой кашель, будто идущий из-под воды. — Неплохо. Молодцы, что решилипозаботиться о Кэти. Я уже не думаю, что смогу это сделать сам.
— Не говори много, — предупредил Пирсон, — ты выматываешься.
— Какая разница? Раньше или позже, — Скрамм печально огляделих, потом медленно покачал головой. — Почему я заболел? Я ведь шел так хорошо.Даже когда устал. Почему Бог сотворил такое со мной?
— Не знаю, — сказал Абрахам.
Гэррети снова почувствовал страх перед великой тайной смертии попытался его отогнать. Это чувство было особенно неприятным, когда умиралдруг. — Который час? — спросил внезапно Скрамм, и Гэррети сразу вспомнилОлсона.
— Десять минут одиннадцатого, — ответил Бейкер.
— Прошли около двухсот миль, — добавил Макфрис.
— Ноги у меня не устали, — сказал Скрамм. — Это уже кое-что.
Невдалеке восторженно закричал ребенок:
— Эй, мама! Посмотри на вон того большого парня! Вот этолось! Гляди, гляди!
Гэррети вгляделся в толпу. Кричал мальчишка в рубашке скоротким рукавом, размахивающий недоеденным сэндвичем. Скрамм помахал ему.
— — Дети милые, — сообщил он. — Надеюсь, у Кэти будетмальчик. Мы оба хотели мальчика. Девочка тоже неплохо, но парень… Понимаете… Онпродолжает фамилию. Хотя Скрамм — не такая уж знаменитая фамилия, онусмехнулся, а Гэррети вспомнил слова Стеббинса о попытке зацепиться за будущее.
К ним подошел толстощекий Уокер в голубом свитере и сообщилновость. У Майка, брата кожаного Джо, начались желудочные колики.
Скрамм потер лоб. Его грудь вздымалась и опадала в такткашлю.
— Я знаю этих парней, — сказал он. — Приехали со мнойвместе. Они хопи.
— Ты нам говорил.
— Разве? — удивился Скрамм. — Ну ладно. Похоже, они хотятсоставить мне компанию. Интересно… Не договорив, он ускорил шаг и пошел вперед.Уходя, он обернулся, и лицо его было спокойным.
— Не знаю, увидимся ли мы еще, — сказал он также спокойно. —Прощайте, ребята.
Макфрис отозвался первым:
— Прощай, — сказал он хрипло. — И желаю удачи.
— Да, удачи тебе, — повторил Пирсон и отвернулся.
Абрахам хотел что-то сказать и не мог. — Держись, — лицоБейкера было суровым.
— Прощай, — прошептал Гэррети пересохшими губами. — Прощай,Скрамм, и хорошего отдыха.
— Отдыха? — Скрамм рассмеялся. — Может, настоящий ДЛИННЫЙПУТЬ — только начинается.
Он шел, пока не поравнялся с Майком и Джо. Майк шел, прижавруки к животу, но не сгибался.
Скрамм заговорил с ними.
— Что они хотят делать? — испуганным шепотом спросил Пирсон.
Никто ему не ответил. Совещание окончилось, и Скрамм пошелрядом с Майком и Джо. Даже на таком расстоянии Гэррети слышал его натужныйкашель.
Солдаты внимательно разглядывали всех троих. Джо положилруку брату на плечо, и они поглядели друг на друга, но Гэррети не мог уловитьникаких эмоций на их бронзовых лицах.
Через момент Майк и Скрамм сошлись и двинулись прямо натолпу, которая, увидев обреченность их лиц, с криками бросилась врассыпную,будто он были заразные.
Они получили предупреждения и, дойдя до перил ограждения,повернулись к вездеходу и выставили вперед средние пальцы.
— Я ебал вашу мать, и мне это понравилось! — проорал Скраммсолдатам. Майк крикнул что-то похожее на своем родном языке.
Идущие разразились криками одобрения, и Гэрретипочувствовал, как на глаза ему наворачиваются слезы. Толпа замерла. Ониполучили во второму предупреждению и сели рядом на асфальт, тихо говоря друг сдругом — каждый на своем языке.
Гэррети не оглянулся. Никто из них не оглянулся, даже когдавсе было кончено.
— Тому, кто выиграет, лучше сдержать слово, — сказалМакфрис. — Лучше пусть не обманывает. Никто ему не ответил.
“Джон Гринблум, ну-ка спускайся!”
Джонни Олсен
Два часа дня.
— Ты жульничаешь, скотина! — крикнул Абрахам.
— Я не жульничаю, — спокойно сказал Бейкер. — С тебя долларсорок.
— Я жуликам не плачу, — Абрахам крепко сжал в кулакедесятицентовую монетку.
— А с теми, кто меня так называет, я не играю. Но для тебя,Эйб, сделаю исключение. Для хорошего человека ничего не жалко.
— Ладно, заткнись и кидай.
— Не говори со мной так, — Бейкер сделал круглые глаза. — Ато я упаду в обморок прямо здесь.
Гэррети хихикнул.
Абрахам фыркнул, подбросил монету, поймал ее и зажал вкулаке. — Ну?
— Бросай сперва свою.
Бейкер подбросил монету и поймал ее.
— Орел, — сказал он.
— А я скажу: решка.
— Открывай.
Абрахам разжал кулак. На ладони у него лежала река Потомак вобрамлении лавровых листьев. — С тебя доллар пятьдесят, — бесстрастно заметилБейкер.