Меня кто-то обнимает, шепчет: «Тише, тише...» Перед глазами круги, боль сжимает сердце. По щекам катятся жгучие слёзы. Рядом суетится Деккард, что-то бормочет бледная Элиза.

А на полу лежит расколотый пополам камень…

Меня колотит так, словно через все клеточки тела пустили электрический ток. В груди болит и ноет. Дышу порывисто, сипло, а воздуха всё равно не хватает. А ещё ужасно холодно. Так холодно, что дыхание вырывается паром.

— Тише, ш-ш-ш, — шепчет кто-то в волосы. — Уже всё хорошо. Всё хорошо… — Гладит по спине, успокаивая. Согревая объятиями.

Мне не надо смотреть, я знаю, кто это. Мой персональный кошмар. Личное проклятие. Тот, с кем я связана непрошеной меткой. Однако сейчас, вместо того, чтобы оттолкнуть, цепляюсь в ответ, как утопающий. Словно Алан — единственная точка опоры в целой вселенной.

И медленно… Медленно… мир останавливает вращение, а моё дыхание перестаёт напоминать задушенные хрипы. Тепло возвращается в конечности, я наконец-то чувствую пальцы.

Вот только слабость никуда не делась. Ощущаю себя так, словно меня пропустили через соковыжималку. Утыкаюсь носом в военную форму принца и жду. Жду, когда ко мне вернётся хотя бы способность нормально мыслить.

Элиза стоит у стены, бледная от шока. Деккард о чём-то ругается со слугами жениха.

Видение всё ещё мелькает перед глазами. Судя по всему, его видела только я. Не сложно понять, что дети в нём — Элиза, Деккард и Алан… Но можно ли видению верить? Как оно может быть правдой! Разве Элиза… милая, добрая, светлая... пусть и немного ревнивая Элиза… Разве она может быть автором той книги? Разве это возможно? Надо подумать, как выяснить у неё или у Деккарда, подробности детства Виктории… Правда ли они с Элизой были знакомы? Только так получиться понять, правдиво ли видение.

— Ох, за что мне это! За что! — причитает несчастный Ростер, ползая на коленях вокруг разбитого Драголита. Он притягивает камень к себе и баюкает, точно ребёнка. На лице жениха неподдельное горе, даже слёзы выступают.

А потом Ростер поднимает глаза на меня, и его горе в один момент сменяется на бешенство:

— Это ты… Ты его испортила! — шипит он, отпуская камень и поднимаясь на ноги. Лицо его краснеет, точно его ошпарили кипятком. — Ты!

Алан отстраняется от меня и, убедившись, что со стула я падать не собираюсь, поворачивается к Ростеру. Делает шаг, а потом с силой пинает драгоценный артефакт. Драголит с тяжёлым звуком ударяется об стену. С потолка сыпется каменная кошка.

— Повтори-ка ещё раз, что ты сказал? — рычит Алан.

Ростер вытягивается по струнке, глаза у него начинают трусливо бегать:

— Я же только… только… — бормочет он, пятясь назад, натыкаясь на стулья, едва не падая.

— Ты чуть не убил мою гостью!

— Что вы, ваша светлость! Этого бы не случилось…

— Твоя игрушка вытянула из неё всю магию и принялась за жизненные силы. Ты уверен, что камень бы остановился, если бы я не вмешался?

— Нет, это… Это какая-то ошибка!

— Или запланированное убийство.

— Ох, Орфей всемогущий! Нет!

Алан делает знак глазами, и от дверей спешат два охранника. Они грубо берут под руки побелевшего от страха Ростера.

— Позже разберёмся, специально ты притворяешься идиотом. Или просто природа обделила. Заприте его в одной из пустых комнат, — приказывает принц.

Потом оборачивается и встречается со мной взглядом. Я невольно вздрагиваю от того, какое пугающее у принца лицо. Клыки пробились из-под верхней губы, глаза горят звериным огнём, черты искажает злость. Но мне почему-то вспоминается насупленное лицо мальчишки с заплаканными серыми глазами.

«Никому верить нельзя».

Алан в два шага подходит и подхватывает меня на руки так легко, словно я ничего не вешу. А потом так же просто выносит меня из столовой.

— Поставь меня! Эй! — слабо шепчу, пока он несёт меня через солнечный сад, через заполненный солдатами плац, поднимается по лестнице и ногой открывает дверь в мою комнату.

Там он кладёт меня на кровать так бережно, словно от неловкого движения я могу разбиться. Сам отступает на несколько шагов, смотрит долгим взглядом. Я чуть приподнимаюсь и свешиваю ноги с края кровати. Не буду же я перед ним лежать, в самом деле.

— Как ваше самочувствие, Виктория? — напряжённо спрашивает принц.

— Уже лучше… — я пробую улыбнуться, но выходит криво. Меня одолевает слишком много чувств. Слабость всё ещё даёт о себе знать.

— Что случилось? Что вы помните?

— Ну… Мы смотрели на разноцветные нити, а потом… Потом камень стал нагреваться и… — Я замолкаю. Стоит ли говорить о странном видении? Разве можно вот так запросто вывалить столь жуткие подозрения? Сначала надо собрать доказательства, а уж потом...

— И? — поднимает брови Алан.

— И темнота… А как это выглядело со стороны? Я что, упала в обморок?

— Обморок? — нехорошо ухмыляется Алан. — О нет, Виктория. Вы не просто упали в обморок. Вы дышать перестали! На ощупь были как ледышка! Боже, Виктория!

— Но я же пришла в себя. Значит всё в порядке...

— Неужели? — рычит принц, принимаясь ходить по комнате. — Чтобы прервать вашу связь с камнем, я маны ливанул столько, что можно было дракона оживить! От такого бы кто угодно в себя пришёл. Подскочил бы на месте! А вы сначала даже не шевельнулись. Я думал... думал...

Алан мечется по комнате, точно зверь. От стены к двери и обратно. Я закусываю губу, до того это жутко выглядит. По спине бегут мурашки. Кажется, принц сейчас любого раздавит, так много в нём кипит энергии.

— Почему вы вечно во что-то влипаете, Виктория! Почему вы… ! Вы меня с ума сведёте! Как вы до своего возраста дожили?!

— Не понимаю… Какая вам до меня разница? — шепчу я.

— Я ответственен за вас.

— А, так в этом дело... Не переживайте. Вы не имеете отношения к тому, что случилось. Это моя семья пригласила мистера Ростера, поэтому...

— Вы издеваетесь?! — рычит Алан, останавливаясь напротив меня. Он весь — один напряжённый комок нервов. Кажется, тронешь — убьёт отдачей.

— Вовсе нет.

Он порывисто подходит ко мне. Наклоняется, опираясь руками на бортик кровати. Теперь наши лица так близко, что я ощущаю исходящий от Алана запах: древесный, терпкий, мужской.

— Вы едва не погибли, — на выдохе говорит он.

Сердце стучит в висках. Голова кругом.

— Избавила бы вас от проблем, — я облизываю губы. Алан смотрит на них, как завороженный.

А потом принц подаётся вперёд и целует.

Его губы горячие, точно лава. Обжигают, опаляют дыханием. Мурашки растекаются волнами. Внутри мучительно тянет, звенит на одной ноте. Тело против воли подаётся навстречу, губы приоткрываются…