– Да, узнайте, узнайте поскорее! – Марина попыталасьхихикнуть, но из горла вырвался жалобный писк. Под напускной бравадой онатщилась скрыть свои чувства. Страшные догадки так и раздирали разум: кто могтакое сделать? Кому до такой степени она мешает, что ее обрекли на смерть,запродав душу нечистой силе? И чем дольше размышляла, тем более отчетливовырисовывались два образа. Женщина и мужчина. О женщине было даже вспоминатьпротивно. А при мысли, что именно этот мужчина желает ей смерти, и впрямьхотелось умереть.

– Ну и как вам понравилась Флора? – обернулась в седлеДжессика.

Марина глянула недоверчиво: неужто Джессика наконец-тонарушила молчание, в которое они были погружены уже добрый час? Марина хотьлюбовалась окрестностями, а Джессика как уставилась на гриву своей лошади, едваони сели в седла, так и не поднимала глаз. Конечно, ей было о чем подумать…

– Она довольно мила, – отозвалась Марина, не покривив душой.– И, по-моему, очень добрая.

С одного взгляда на Флору Марине стало понятно, почемуДжаспер – желчный, измученный, озлобленный, недоверчивый – так к ней привязан.От нее веяло спокойствием и надежностью, а взор красивых серых глаз источалпоистине материнское тепло и ласку. Флора выглядела гораздо моложе своихтридцати лет (ведь она была молочной сестрой, а значит, и ровесницей покойногоАлистера).

Домик ее тоже был премиленький: скромный, но добротный, весьобвитый побегами вьющихся роз и вечнозеленым плющом. В кухне царилиошеломляющие чистота и порядок. В комнате горел камин, у огня сидела пухленькаястарушка и пряла шерсть, то и дело придремывая. Центром же этого несколькоигрушечного королевства добрых фей была, несомненно, детская кроватка подрозовым кружевным пологом, украшенным атласными бантиками. И одеяльце, ипростынки, и подушечки – все было новенькое, из дорогой ткани, заботливосшитое.

– Какая честь! – Флора встретила неожиданных гостий, не верясвоим глазам. – Миледи, прошу к камину. Согрейтесь, отдохните… Отведайтематушкиного сидра!

Девушки не успели и слова сказать, как хозяйка исчезла,чтобы через минуту вернуться с кувшинчиком прекрасного сидра. От него исходилживой яблочный дух, и Марина, прижмурив глаза, покачала головой отудовольствия. Ей почудилось вдруг, что очутилась на зимней веранде в Бахметеве,где хранили яблоки.

Все внимание Флоры было приковано к Джессике, котораяосторожно приблизилась к колыбельке.

– Осмелюсь просить миледи быть осторожней. Моя девочканездорова, спит…

– Ваша девочка и не думает спать! – воскликнула Джессика. –Хлопает глазками и улыбается мне. Просто красавица! Взгляните, Марион.

Марина приблизилась не без робости, но не сдержала улыбки,когда на нее глянули дерзкие голубые глаза. Из-под розовых оборочек чепчикавыбивались льняные кудряшки, придавая малышке весьма залихватский вид.Маленькие ручки комкали край одеяла, а в приоткрытом ротике виднелся белыйсахарный зубок.

– Ангел! – выдохнула Марина. – Можно ее подержать?

– Прошу прощения, миледи, но я не дозволяю сего никому.Цыганка нагадала мне, что моего ребенка ждут неисчислимые беды, если в первыепять лет жизни его коснется чужая рука. Я очень люблю свою дочь! Она – счастьемоей жизни.

– Истинное счастье! – растроганно согласилась Марина ихлопнула себя по лбу: – Как же я не захватила гостинца!

– А я захватила, – подала голос Джессика. Сунув руки вкарманы амазонки, она выхватила из одного яблоко, из другого – золотую монеткуи протянула их малышке: – Ну, выбирай, что тебе больше нравится?

Флора сделала шаг вперед, будто желая остановить щедруюгостью, но не осмелилась и только тревожно сновала взглядом с монетки на яблоко.Точно так же водила туда-сюда своими голубенькими глазками и девочка, словнозатрудняясь в выборе. И впрямь. Монетка сияла и сверкала в солнечных лучах, аяблоко было сказочное, райское. В конце концов голубые глазки приковались кчудесному плоду, а потом дитя выпростало из-под одеяла ручку и потянулось кнему.

– Ну что ж, выбрала – так получи! – Джессика обтерла яблокобелоснежным платочком. – А это отдадим твоей маме.

Флора взяла монетку с выражением спокойного достоинства.

– Как же ее зовут? – спросила Марина.

– Элен, – ответила Флора.

– В честь моей тетушки? – блеснула выдуманным родствомМарина.

– Совершенно верно, миледи, – спокойно сказала Флора,опустив глаза, и только нечистая совесть Марины позволила ей заметить заминку инекий промельк в серых глазах.

Марине стало не по себе. Впрочем, у нее всегда портилосьнастроение, стоило заподозрить неладное по отношению к себе. Флора явноусмехнулась! Почему? Что она такого знает о «русской кузине»? Предположениятотчас сделались для Марины реальнее реальности. Кто мог наболтать что-тоФлоре? Конечно, Агнесс! Снова она переходит ей дорогу!

– Может быть, еще кружечку сидра, миледи? – послышался тихийголос, и глаза Флоры участливо глянули в глаза Марион, словно утешали и просилипрощения.

Пожар угас мгновенно, без дыма и шипенья – да, Марина оченьвспыльчива, но и отходчива на удивление.

Они с Джессикой выпили, а потом, поблагодарив приветливуюхозяйку, отправились восвояси.

Настроение у Марины поправилось так же необъяснимо, какиспортилось, и она, разогнав свои обиды и неприятные мысли, пребывала внаилучшем расположении духа, любуясь зелеными холмами и стройным лесом. И тутДжессика задала свой вопрос, на который Марина и ответила, ничуть не покрививдушой.

– Да, Флора очень мила! – согласилась Джессика. – А ее дочь?

– Прелесть, конечно! – вновь воскликнула с жаром Марина. – Иу нее такие удивительные голубые глазки!

– Между прочим, у Алистера были точь-в-точь такие глаза, –как бы обмолвилась Джессика, но от Марины не укрылось, что ее рука вцепилась вгриву лошади.

– Ну, у Джаспера тоже голубые глаза, так что вполне можетбыть… – осторожно сказала она, мысленно крикнув «кыш!» совершенно никчемушномупредположению: если бы она забеременела от Десмонда, то у их дитяти тоже былибы голубые глаза.

– Да, да, – рассеянно отозвалась Джессика. – Но вы забыли:Джаспер не способен иметь детей. Скорее всего, это дочь Флоры и какого-тоголубоглазого простолюдина. Я устроила Флоре и девочке маленькую проверку…