В этом я с ней солидарна.

Леннон угрюмо становится рядом со мной на колени и поднимает зазубренную жестяную банку.

– А когда ты бывал здесь раньше, тебе приходилось видеть медведей? – спрашивает его Саммер. – Ты поэтому знаешь, как себя с ними вести?

Он качает головой:

– Нет, я видел их в районе более проторенных троп в других уголках парка, но они никогда не подходили близко. Этот же чувствует себя рядом с людьми куда комфортнее. Думаю, нам следует об этом сообщить, чтобы рейнджеры держали эту территорию под наблюдением. Но на данный момент надо убедиться, что вся еда в контейнерах, чтобы он больше не вернулся.

– А заодно решить, что делать с этой палаткой, – говорю я и смотрю на Бретта. – Не думаю, что ты сможешь здесь спать.

Саммер тоже поднимает на него глаза и пожимает плечами:

– Можешь ночевать в палатке Рейган. То есть… ты же в любом случае в конце концов туда перебрался бы, правда? Тоже мне проблему нашли.

Мое тело напрягается.

– Ой-ой-ой, – шепчет Саммер, – извините, ребята. Похоже, я ляпнула что-то лишнее.

Я перевожу взгляд с нее на Рейган и Бретта:

– Вы что… встречаетесь?

Бретт поворачивается, шепчет Рейган какие-то слова, которых я не слышу, и отходит на пару шагов к реке.

– Рейган? – спрашиваю я. – Это правда?

– Зори… – говорит она и зажмуривает глаза.

О господи. Так оно и есть.

– Вы встречаетесь? Тогда почему ты мне ничего не сказала?

Она поднимает руку, пытаясь этим жестом что-то сказать, но тут же безвольно ее опускает и качает головой:

– Не знаю. Потому что.

– Потому что – это почему?

– Я знала, что это выведет тебя из себя, понятно? – отвечает она, внезапно переходя в оборону.

– Это не…

– Но ведь сейчас ты бесишься. Разве сама не видишь? Ты же всегда сходишь с ума, когда что-то идет не по твоему плану, не в соответствии с твоими идиотскими наметками и напоминаниями в ежедневниках. Может, я просто не хотела иметь со всем этим никакого дела.

Меня унизили. Я в замешательстве. Если они с Бреттом встречались, то какого черта она одобряла, когда я стала бегать за ним после поцелуя на той вечеринке?

– И давно это у вас? То есть когда вы стали встречаться?

– А тебе что, не все равно?

– Может, и нет.

– Почему? – в отчаянии говорит она. – Неужели ты не понимаешь? Я просто пыталась щадить твои чувства. И именно поэтому попросила Бретта позвать с нами Леннона.

– О чем ты таком говоришь?

– Я знаю, что вы прошлой осенью встречались. Подруга Саммер видела, как вы лизались неподалеку от площадки для скейтбордистов. Это все знают!

О господи. Мне хочется умереть. На Леннона я даже не смотрю. Такого унижения мне еще испытывать не приходилось.

– И даже когда я напрямик спросила тебя, встречаетесь вы или нет, – продолжает она, – ты все равно талдычила, что между вами нет ничего, кроме дружбы. И в этом все дело. Я даже обратилась с тем же вопросом к Авани – потому что ты, Бог свидетель, доверяешь ей больше секретов, чем мне, – но она тебя прикрыла, подтвердив, что между вами нет ничего такого.

Этого не может быть. Авани ничего не знала, поэтому у нее не было причин в чем-либо меня «прикрывать».

Рейган складывает на груди руки:

– Очевидно, ты вычеркнула меня из круга своих доверенных лиц. Теперь я просто человек, которым можно при случае воспользоваться, например, когда тебе требуется место сесть за завтраком за стол.

– Нет!

Это ведь не так, правда? Я не использую Рейган – по крайней мере, не больше, чем она меня.

Это она списывает у меня на уроках тесты. Это она звонит помочь ей с домашней работой. И разве я не помогаю?

– Ты явно не доверяешь мне свои тайны, – говорит она, – тогда почему я должна доверять тебе свои?

Я хочу что-то ответить, но не могу ничего сделать и лишь тупо смотрю перед собой.

– Рейган… – осторожно произносит Саммер.

Та поворачивается к ней и огрызается:

– Ты не могла бы немного помолчать, а? Через каких-то пару дней она отправится на встречу своего идиотского астрономического клуба. Я ведь просила тебя только об одном – до ее отъезда не трепать языком о нас с Бреттом, но ты все равно не сдержалась, так?

– Я…

– Мне хотелось сделать этим летом хоть что-то хорошее. Хоть что-то! – В глазах Рейган поблескивают слезы. – Никто из вас даже понятия не имеет, что мне сейчас приходится переживать. Вы даже не догадываетесь, что такое каждый божий день тренироваться долгими годами… годами, вы слышите? А потом у тебя на долю секунды поскальзывается нога, и ты вынуждена отказаться от всего, о чем мечтала.

– У других тоже есть мечты, – говорю ей я.

– Да, но, кроме меня, здесь больше некому подкрепить их талантом.

– Господи Иисусе, – стонет Кендрик, – Рейган, ты хоть слышишь, что говоришь?

– Да плевать я хотела на то, что ты там обо мне думаешь, – отвечает Рейган, вытирая слезы и вызывающе пожимая плечами. – Подумаешь, у твоих родителей есть деньги. У моих тоже есть. Но я что-то не видела, чтобы ты пытался добиться в своей жизни чего-то стоящего. А я собиралась участвовать в Олимпиаде, понятно? В Олимпиаде, черт бы ее побрал!

– Мы все это знаем, – сочувственно говорит Саммер, – и сожалеем, что все так произошло.

– Я не нуждаюсь в вашей жалости, – говорит ей Рейган, – хочешь, я скажу, почему Кендрик проявляет к тебе интерес? Только потому, что ты бесишь его родителей.

– Прекрати! – взволнованно перебивает ее Кендрик.

– Это мой поход, – произносит она и бьет себя в грудь, – я все организовала и за все заплатила. Полагая, что от него станет лучше мне, а не кому-то из вас.

– Ну и скотина же ты, Рейган, – говорит Леннон.

– Ага, самая что ни на есть настоящая, – отвечает она, – и пока прения еще не закрыты, дай мне сказать, что в этом походе ты постоянно вел себя по отношению к Бретту как последний урод. А ведь это он решил тебя с нами позвать.

– Да что ты говоришь! А зачем? Отхватить себе немного славы моего отца? Или отвлечь Зори от того обстоятельства, что вы с ним встречаетесь, зная, что ей от этого будет больно? Можешь засунуть обе эти причины себе в одно место.

– Не груби, чувачок, – говорит Бретт, – я лишь пытался помочь Рейган сыграть роль Купидона. Все знают, что ты сохнешь по Зори, поэтому я бы на твоем месте не жаловался.

Что? Этого не может быть. Не может, и все.