Он посмотрел мне в глаза, приковывая к себе проницательным взглядом:

– Думаешь, я помогаю тебе только потому, что хочу получить что-то взамен?

Я не знала, почему он мне помогает. Но единственным логичным объяснением было то, что он ждет какого-то вознаграждения. До этой минуты я старалась не задумываться над тем, на что мне придется пойти, чтобы выжить в горах, но твердо решила сделать это во что бы то ни стало. Я не собиралась умирать. Сделаю все, что потребуется. Если придется на время отослать разум в другое место, что ж, да будет так.

Джуд внезапно качнулся в мою сторону, и я отпрянула с испуганным вскриком, слишком поздно сообразив, что он всего лишь решил поменять положение. Парень недовольно фыркнул:

– Что, думаешь, я тебя трону? После всего, что было? Да ты уже бог знает чего напридумывала, как я погляжу. Кучу низменных гадостей, которые я потребую в обмен на то, чтобы довести тебя до Айдлвайлда. И не отрицай: это написано на твоем лице. Короче, хватит трястись. Ни к чему я тебя принуждать не буду. И постараюсь не вспоминать, что ты обо мне вообразила. Я захватил тебя в заложники, потому что не видел иного выхода. Прости, что втянул тебя в этот кошмар, но хочу напомнить: я пытался вас остановить. И, пока мы не сошли с темы моей личности, позволь мне тебя успокоить: я никогда не был с женщиной, которая бы этого не хотела, – закончил он с почти нескрываемой обидой.

– Я же совсем тебя не знаю, – забормотала я, потрясенная не только его проницательностью, но и темой, в которую мы залезли. Мне не хотелось говорить с Джудом о сексе. Я всего лишь хотела выбраться отсюда живой. – Поэтому прости, пожалуйста, что засомневалась.

У Джуда уже была готова колкость – она читалась в горячем сердитом взгляде парня, – но в последний момент напряжение ослабело, и он погрузился в мрачное молчание.

Я опустила голову к коленям, отчаянно желая, чтобы носки высохли поскорее. Я не могла полностью вытянуть ноги в нашей крошечной крепости, не коснувшись Джуда. Он сидел так близко, что я слышала его дыхание, каждый взволнованный вдох.

– Почему ты порвала со своим бывшим? – неожиданно спросил Джуд. Он не смотрел на меня, но я чувствовала: парень изо всех сил старается, чтобы его вопрос звучал дружелюбно. А может, и не дружелюбно, но хотя бы не оскорбительно. Как и я, он, возможно, осознал, что мы оба влипли, и в наших интересах поддерживать отношения на возможно более приличном уровне. – Я слышал, ты несколько раз звала его во сне.

Вместо смущения я почувствовала обиду, что не могла вспомнить тот сон. В основном я видела сны, в которых мы с Келвином никогда не расставались. В которых он все так же жил в трех кварталах от меня, и я могла позвонить ему или остановиться рядом с его домом, когда хотела. Мне снилось, что мы по-прежнему вместе ходили в школу и что он хранил свои книги и солнечные очки в моем шкафчике. Я никогда не видела снов о темной стороне наших взаимоотношений, о временах, когда Келвин ходил расстроенный очередной ссорой с отцом и не желал со мной разговаривать, наказывая меня за отца. В такое время он, казалось, действительно верил, что весь мир идет на него войной. Я пыталась изгнать из головы эти воспоминания, особенно сейчас, когда мне было так отчаянно нужно цепляться хоть за какую-то надежду.

– Это он порвал со мной.

– Вот тупой! – воскликнул Джуд, наклоняя голову, чтобы посмотреть мне в глаза, и улыбаясь. Я чувствовала: он просто хочет поднять мне настроение.

– Кэл не тупой, он очень умный. И непревзойденный походник. Знает эти горы как никто, – добавила я, подпуская немного угрозы. Если мы не придем в Айдлвайлд, он найдет меня.

– Он часто сюда приезжает?

– Раньше да. Пока не поступил в колледж.

– Он студент?

– В Стэнфорде.

Джуд помолчал, переваривая сказанное. Потом тихонько присвистнул:

– Ты права, он очень умный.

– Достаточно, чтобы проследить наш путь до хижины рейнджеров, – поддала я жару. – Достаточно, чтобы не дать Шону себя провести.

– И убить его. За ложь и похищение. А у него, должно быть, горячий норов.

– Нет у него горячего норова. Скорее… – как же это сказать? – …у него обостренное чувство справедливости.

– Такое, что оправдывает убийство безоружных людей?

– Шон убил безоружного егеря! Говорил котлу горшок: больно черен ты, дружок!

– Ты, часом, не помнишь, сколько баллов у Келвина за «АОТ»?

Я фыркнула:

– А тебе-то что?

– Просто любопытно, обогнал ли он меня – умнее ли он, чем я.

– У него две тысячи сто, – гордо ответила я. Попробуй, обгони!

Джуд хлопнул себя ладонью, явно впечатленный.

– Да, с такими баллами – одна дорога: в Стэнфорд.

– Келвин специально получал ужасные оценки в школе, чтобы отомстить отцу. Тот придавал слишком большое значение табелям и рейтингу школьников. А затем блестяще прошел «АКТ» и «АОТ». Это так по-келвински. Ему все надо сделать по-своему. Особенно когда речь заходит об отце. Они не очень-то ладят.

– А ты была у Келвина в Стэнфорде? Вы заходили в тот ресторан в центре, Kirk’s, – с зелеными стенами? Там лучшие стейки в мире.

– Нет, мы порвали с ним через несколько недель после того, как Келвин закончил школу. А откуда ты так хорошо знаешь Пало-Альто? Ты там бывал?

– Я там вырос.

– Далеко же ты забрался от дома…

Он легкомысленно махнул рукой.

– Устал от идеальной погоды. Каждому человеку нужно время от времени попадать в пургу, в смертельно опасные приключения, знаешь ли.

– Очень смешно. – Я порылась в рюкзаке, надеясь вопреки всему, что, забирая вещи из багажника джипа, Джуд машинально захватил и…

Да. Вот она. Стэнфордская бейсболка, которую Келвин получил в прошлом году, когда ездил с отцом на день открытых дверей – он тогда еще выбирал между Стэнфордом и Корнеллом. Перед отъездом я попросила Келвина оставить ее мне на память на время разлуки. Хотелось иметь при себе его частичку, и я совершенно не собиралась отдавать бейсболку обратно. В конце концов, это не было справедливым обменом: как-никак, я отдала ему свое сердце, все без остатка.

– Кэл дал мне эту кепку незадолго до окончания школы. Вот и все мое знакомство со Стэнфордом.

– Тебе дал это Келвин?

Я протянула ему бейсболку, но Джуд не взял ее сразу, а неожиданно напрягся, словно не хотел касаться Келвина и моего прошлого. Наконец он с сомнением забрал бейсболку из моих рук. Парень поворачивал ее так и сяк, внимательно осматривая, не говоря ни слова.

– Похоже, ты в ней что-то красила, – заметил он, проводя пальцем по желтому пятнышку наверху.

– Наверное, это горчица – испачкалась во время матча. – Я поскребла пятно ногтем, стирая его. – Кэл обожает бейсбол. Отец никогда не разрешал ему играть – типа, тренировки совпадали с теннисом и лыжным сезоном, но смотреть он ходил. Его лучший друг, Дэкс, был питчером школы. Когда Келвин был еще маленьким, он всем говорил, что будет играть в Главной лиге. Однажды он взял меня посмотреть игру «Пчел» в Солт-Лейк-Сити. – При воспоминании о том матче мой голос неожиданно сорвался. Каждый раз, когда «Пчелы» получали очко, Кэл наклонялся и целовал меня. Мы сидели в креслах, скрытые морем беснующихся фанатов, вскакивавших от восторга, и на несколько мгновений оказывались совершенно одни.