Трудно думать о бале, когда знаешь, что не пойдешь. Разумеется, я хотела пойти, но Келвин был не готов вынести наш роман на публику.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей о пропущенном бале, о веселье и девчоночьих радостях, которые пройдут мимо меня, я заставила себя думать о светлой стороне. Я встречаюсь с Келвином Верстеегом! Любовью всей моей жизни. Что такое, в сравнении с этим, какие-то глупые школьные танцы?

Прошло всего несколько часов с тех пор, как Келвин поцеловал меня на прощанье после школы, когда мы заскочили в пустой класс и не могли отлипнуть друг от друга, пока не услышали тележку уборщика, с грохотом катившуюся по коридору. Я прикусила губу, чтобы скрыть улыбку. Мы с Келвином знали друг друга всю жизнь. Редкий день, когда я его не видела. Когда-то он любил дергать меня за хвостик и называть «Бритт-дури́тт». А сейчас нежно гладил пальцем по щеке во время разговора и то и дело, улучив момент, украдкой целовал меня.

Приходилось признать: это действительно было волнующе.

Иногда.

Но иногда было и по-другому.

Например, как на прошлой неделе, когда лучший друг Келвина Дэкс Вега застукал нас целующимися на задворках бейсбольного поля после давно уже закончившейся тренировки. Я была прижата спиной к левой двери внедорожника Келвина, и он наклонился ко мне, не оставляя между нами пустого пространства.

Дэкс, не отличавшийся творческими способностями, выдал стандартное: «Кончай лизаться, начинай…!» Он занимался легкой атлетикой вместе с Келвином, особенно преуспевая в беге с препятствиями. В науках его успехи были куда скромнее.

– Не учи ученого! – весело парировал Келвин, заговорщицки подмигивая мне. Я знала, что Кэлу не понравилось бы, если бы я стала оспаривать этот выпендреж на глазах у его лучшего друга, но мы не спали друг с другом.

Дэкс оценивающе оглядел меня с головы до ног, его ухмылка вызывала такое омерзение, словно я перемазалась в слизи.

– Не знал, что у тебя есть подружка, Верстеег.

Я помнила, что мы договорились держать наши встречи в секрете, но разве это не было подходящим случаем наконец-то открыться? Зачем Келвину врать своему лучшему другу? Зачем он просил меня врать моей лучшей подруге? Келвин имел репутацию ветреного парня, никогда не «застревавшего» надолго с одной девушкой, но сейчас все было по-другому. Со мной было иначе. Я ему небезразлична.

Я в этом не сомневалась. И хотелось бы надеяться, что я не пытаюсь саму себя в этом убедить.

– А у меня ее и нет, – весело ответил Кэл.

Они заржали, дали друг другу «пять», потом обменялись мудреным рукопожатием.

– Чувак, у тебя волосы во все стороны торчат, – заметил Дэкс.

Ну да. Я зарывалась пальцами в густые каштановые волосы Келвина и взъерошила их.

Я думала, Келвин отшутится, но он наклонился посмотреться в зеркальце и проворчал:

– Блин, Бритт, мне же после тебя на ужин с предками идти! – Парень безуспешно попытался создать подобие прически.

– Ну и что? Сходишь в душ, какие проблемы? – возразила я, устав сидеть молча, пока парни обсуждают меня, словно я невидимка.

– Ты прямо как мой папаша – вечно поучаешь, что делать дальше, – пожаловался он. – Сосредоточься на поцелуях, ладно? Это у тебя лучше получается.

Фыркнув, Дэкс удалился.

Когда мы с Келвином снова остались одни, я возмущенно на него накинулась:

– Зачем ты дал Дэксу повод думать, что у нас был секс?!

– Затем, детка, – сказал Кэл, забрасывая руку мне на плечо, – что не сегодня завтра он у нас будет.

– Да ну? Любопытная новость, потому как я бы хотела подождать. А когда же ты собирался сказать мне?

Он со смехом отмахнулся от вопроса, но я не шутила. Мне действительно хотелось услышать ответ.

– Скажи мистеру Бэгшоу, чтобы сделал мне поблажку на следующей контрольной, если не хочет, чтобы я разболтала всем про вашу тайную связь, – хихикнула Корби, возвращая меня к реальности.

Когда я не ответила, она добавила:

– Ты же не обиделась, правда? Ты же знаешь: я просто шучу. Я в курсе, что у вас с мистером Бэгшоу ничего нет. Ты бы обязательно рассказала мне, если бы у тебя появился парень, правда?

Увы, неправда. Я приняла решение. «Никакого купания сегодня», – написала я Келвину, надеясь, что тот не сделает вывод, что у меня месячные. Мы встречались уже несколько недель, и я была близка с ним, как ни с кем, но не до такой степени, чтобы просить его обеспечить меня ибупрофеном и грелкой.

«Когда же я увижу тебя в бикини? – написал он. – С завязками, которые смогу развязать…»

«Когда перестанешь скрывать наши отношения», – набрала я. Палец завис над кнопкой «отправить».

В конце концов я стерла текст – не хотела манипулировать своим парнем. Мне было семнадцать, время игр кончилось.

Не знаю, как долго Мэйсон вел меня, подпирая плечом, поддерживая, подбадривая. Неожиданно обнаружив себя еле волокущей ноги вниз по склону в поисках хоть какого-то укрытия, я осознала, что уже не раз на ходу проваливалась в сон и снова просыпалась. В других обстоятельствах я бы с омерзением отодвинулась от Мэйсона, но сейчас слишком вымоталась, чтобы думать об этом.

Он что-то сказал мне на ухо. По тону я поняла, что парень ликует, и с усилием подняла веки, озирая бесконечное кружение снега вокруг. Мэйсон показал на что-то впереди. Когда я, наконец, это увидела, мое сердце тоже зашлось от радости.

Мы доковыляли до поваленного дерева с переплетенными, торчащими над землей корнями. Комья замерзшей глины заполняли дырки между ними, в результате получалось что-то вроде пещеры, тайное убежище от непогоды. Мэйсон помог мне пролезть под полог шишковатых извитых корней, потом залез туда сам. Укрывшись от снега и ветра, я почувствовала, как рассеивается чувство беспомощности. Дерево пахло грязью и гнилью, но яма под корнями была сухой и, в сравнении с хлещущим снаружи ветром, почти уютной.

Стянув перчатки, Мэйсон подышал на руки и энергично растер их друг о друга.

– Как твои ноги?

– Мокрые. – Это был самый длинный ответ, который я смогла дать. От постоянного стука друг о друга болели зубы, а губы застыли двумя ноющими полосками льда.

Он нахмурился:

– Я беспокоюсь, как бы ты их не отморозила. Надо было тебе… – Парень оборвал себя на полуслове, но я поняла, что он хотел сказать. Надо было надевать сухие шерстяные носки, пока предлагали.

Я не чувствовала ног. Даже неприятное покалывание ушло. Трудно заставить себя беспокоиться об обморожении, когда совсем не чувствуешь боли… и когда устала настолько, что ни одна мысль в мозгу не задерживается.