Нижние чины — сержанты и рядовые — прибывали в Рим дюжинами, привозя с собой аппетиты Гаргантюа и тяжелые корзины, набитые консервами. Корзины вручались женщинам, которые стряпали и подавали на стол. В квартире для нижних чинов было веселее, чем у офицеров. Кроме того, там всегда хватало веселых, молодых, соблазнительных девчонок. Приводил их туда Йоссариан. Нижние чины после семидневного разгула оставляли девчонок на милость всякому, кому они понадобятся, и возвращались со слипающимися глазами на Пьяносу. Покуда девчонки оставались в этих квартирах, у них были кров и еда. Все, что от них требовалось в обмен, — это ублажить каждого, кто их об этом попросит. И кажется, такое условие их вполне устраивало.

Несмотря на многочисленные опасности, которым майор де Каверли подвергал себя, снимая квартиры, свое единственное ранение он получил, по иронии судьбы, возглавляя триумфальное вступление в «открытый» город Рим. Его ранило в глаз цветком, который швырнул в него с близкого расстояния жалкий, хихикающий, пьяный старикашка. Сущий дьявол, со зловещим блеском в глазах, он впрыгнул в машину майора де Каверли, грубо и бесцеремонно облапил осанистую седую голову майора и, паясничая, расцеловал его в обе щеки. Изо рта его несло кислым винным духом, сыром и чесноком. Рассмеявшись пустым, дребезжащим, колючим смехом, старикашка спрыгнул с машины и скрылся в веселой, празднично настроенной толпе.

Майор де Каверли вел себя в беде как истый спартанец. В течение всей этой сцены он не дрогнул перед лицом ужасного испытания. И только завершив все свои дела в Риме и вернувшись на Пьяносу, он обратился к врачам.

Решив по-прежнему взирать на мир двумя глазами, он приказал доктору Дейнике прикрыть его поврежденный глаз чем-нибудь прозрачным. Он хотел по-прежнему ловко метать подковы, похищать итальянских официантов и снимать квартиры, глядя при этом в оба.

Для всей эскадрильи майор де Каверли был колоссом, но сказать ему об этом никто не осмеливался. Единственным человеком, посмевшим обратиться к майору, был Милоу Миндербиндер. На второй неделе своего пребывания в эскадрилье он подошел к площадке для метания подков, держа в руках сваренное вкрутую яйцо, которое он поднял высоко над головой, чтобы майор де Каверли мог хорошенько его рассмотреть. Майор де Каверли остолбенел от наглости Милоу и обратил против него всю силу своей устрашающей внешности: резко очерченный, тяжело нависающий, изборожденный глубокими, как канавы, морщинами, лоб, гневно торчащий, подобно огромной скале, нос. Милоу стоял на том же месте, спрятавшись за крутым яйцом. Он держал его перед собой как некий магический талисман. Через некоторое время буря начала стихать и опасность миновала.

— Что это такое? — вопросил майор де Каверли.

— Яйцо, — ответил Милоу.

— Какое яйцо? — резко спросил майор де Каверли.

— Крутое, — ответил Милоу.

— Какое еще крутое яйцо? — рявкнул майор де Каверли.

— Свежее крутое яйцо, — ответил Милоу.

— Откуда взялось это свежее яйцо? — поинтересовался майор де Каверли.

— Курочка снесла, — ответил Милоу.

— Где эта курочка? — спросил майор де Каверли.

— Курочка — на Мальте, — ответил Милоу.

— И много курочек на Мальте?

— Вполне достаточно, чтобы они несли свежие яйца для каждого офицера эскадрильи, причем яйцо обошлось бы столовой в пять центов.

— Я питаю слабость к свежим яйцам, — признался майор де Каверли.

— Если бы мне дали самолет, чтобы я мог летать раз в неделю на Мальту, я обеспечил бы всех свежими яйцами, — ответил Милоу. — В конце концов, Мальта — не так уж и далеко.

— Да, до Мальты не так уж и далеко, — заметил майор де Каверли. — Пожалуй, вы могли бы летать раз в неделю и обеспечивать всех свежими яйцами.

— Да, — согласился Милоу, — пожалуй, мог бы. Мне бы только самолет…

— Я люблю яичницу из свежих яиц, — вспомнил майор де Каверли, — на свежем масле.

— Свежее масло не так уж трудно закупить на Сицилии по двадцать пять центов за фунт, — ответил Милоу. — Двадцать пять центов за фунт свежего масла — это совсем недорого. У нашей столовой хватит денег и на масло. А часть масла можно с выгодой перепродать другой эскадрилье и почти полностью оправдать собственные расходы.

— Как тебя зовут, сынок? — спросил майор де Каверли.

— Меня зовут Милоу Миндербиндер, сэр. Мне двадцать семь лет.

— Ты хороший начальник столовой, Милоу.

— Благодарю вас, сэр. Сделаю все, что в моих силах, и стану хорошим начальником столовой.

— Благословляю тебя, мой мальчик. Возьми-ка подкову.

— Благодарю вас, сэр. А что мне с ней делать?

— Метнуть.

— Метнуть подальше?

— Вон на тот колышек. А потом подбери ее и метни на этот. Это такая игра, понимаешь? Подкова должна вернуться на место.

— Понятно, сэр. А почем нынче подковы?

Запах свежих яиц, романтично потрескивающих на сковородке в лужице свежего масла, пронесся над Средиземным морем и достиг ноздрей генерала Дридла, пробудив у него волчий аппетит. Генерал Дридл в сопровождении медсестры, следовавшей за ним повсюду, и своего зятя полковника Модэса примчался на Пьяносу. Для начала генерал Дридл съел не моргнув глазом все, что ему подали в столовой у Милоу, после чего остальные три эскадрильи, входившие в полк Кэткарта, передали свои столовые под начало Милоу. Каждая эскадрилья выдала ему самолет и пилота для доставки свежих яиц и масла. Семь дней в неделю самолеты Милоу совершали челночные операции, и офицеры всех четырех эскадрилий начали с ненасытной жадностью уплетать свежие яйца. Это была какая-то яичная оргия. Генерал Дридл пожирал свежие яйца на завтрак, обед и ужин, а между завтраком, обедом и ужином он пожирал яйца в еще большем количестве, покуда Милоу не обнаружил месторасположение обильных источников свежей телятины, говядины, молодой баранины, утятины, грибов, южноафриканских омаров, креветок, ветчины, пудингов, винограда, мороженого, клубники и артишоков.

В авиабригаду генерала Дридла входили еще три полка бомбардировочной авиации, и все они, умирая от зависти, снарядили свои собственные самолеты в экспедицию на Мальту за свежими яйцами, но обнаружили, что там свежие яйца продаются по семь центов за штуку. Поскольку они могли покупать те же яйца у Милоу по пять центов, имело смысл передать и их столовые в синдикат Милоу. Так они и поступили, предоставив в распоряжение Милоу самолеты и пилотов для доставки по воздуху не только яиц, но и других продуктов, которые он им обещал.

Всех окрылил такой поворот событий, а больше всего полковника Кэткарта, вообразившего, что на него посыпались пироги и пышки. Он игриво приветствовал Милоу при каждой встрече и в порыве великодушия, а может быть, желая заглушить угрызения совести, рекомендовал майора Майора на повышение. Штаб двадцать седьмой воздушной армия в лице экс-рядового первого класса Уинтергрина тут же отверг эту рекомендацию. Уинтергрин нацарапал довольно резкую по тону бумажку без подписи, в которой напоминал, что армия располагает только одним майором Майором и из-за какого-то повышения не намерена терять столь уникальную личность в угоду полковнику Кэткарту. Полковник Кэткарт был уязвлен до глубины души столь грубым выговором и виновато забился в свою комнату. Он считал майора Майора виновником нахлобучки и в тот же день решил разжаловать его в лейтенанты.