Турсун-Заде — Стихи[677]

Твардовский — «Василий Теркин», поэма[678].

Список выдвинутых кандидатов по разделу драматургии выглядел следующим образом:

«ФРОНТ» А. Корнейчука,

«РУСКИЕ ЛЮДИ» К. Симонова,

«НАШЕСТВИЕ» Л. Леонова и

«МУКАННА» Хамида Алимджана[679].

Обсуждение прозаических текстов состоялось на следующий день, 2 марта 1943 года[680]. Краткий доклад по кандидатам (Л. Соболев, В. Гроссман, П. Бажов, В. Шишков, Н. Тихонов, А. Гайдар, В. Василевская, С. Муканов, А. Толстой) делал А. Толстой. Для наглядности приведем данные Толстым характеристики полностью:

Соболев — «Морская душа». Это полновесная книга. Написана она с внутренним глубоким художественным пафосом и правдивостью. Там есть рассказы 1942 года о войне, они значительно слабее. Соболев [ — ] моряк, это его стихия, стихия его психологии, а в своих «сухопутных» рассказах он пошел по поверхности, они немного сентиментальны. Это не значит, что они плохие, но они ниже «морских». Его морские рассказы — это настолько высокие произведения, что они стали нашей морской классикой. На этом учится наша молодежь любить море. Это настоящая романтика моря. Соболева я считаю серьезным кандидатом.

Гроссман. Талантливый человек. Выставлена его повесть «Народ бессмертен». Эта вещь устарела по сравнению с его позднейшими художественными работами, особенно о Сталинграде. Он очень растет. Это тоже серьезный кандидат. Хотя сама повесть, может быть, не дотянула бы, но если брать этого художника в комплексе, то стоит об этом задуматься.

Бажов — «Малахитовая шкатулка». Рассказы интересные, хорошо написанные, свежие. Это настоящее искусство. Но ведь это не имеет никакого отношения к войне.

Шишков — «[Емельян] Пугачев». Это большой труд, работал он двенадцать лет. Напечатан только первый том. Как ткань романа — она несколько неровная. Это очень хороший документальный исторический роман, который останется в литературе. Это крупный писатель. Следовало бы дать ему премию, может быть по разделу за многолетние труды. На этом его романе будет воспитываться наша молодежь. А может быть дать ему в будущем году, когда будет выпущен второй том[681].

<…>

Тихонов — «Ленинградские рассказы». Произвели хорошее впечатление. Но эта линия у автора не продолжилась. Это десять маленьких рассказов. Он выступил с рассказами в то время, когда в литературе царствовала фальшь, рассказы типа Ставского. Тихонов выступил со свежими, интересными рассказами. Многие говорят, что он не отразил трагедии Ленинграда, что там много изящного, остроумного. Но то, что в Ленинграде умерли миллион восемьсот тысяч от голода, — там этого не найдете, героической трагедии Ленинграда там нет. Тихонов не продолжил свой жанр, а ограничился корреспонденцией из Ленинграда. А рассказы довольно серые. Я бы ему не дал, — тем более что он премию уже получил раньше.

Гайдар — «Тимур и его команда». Его можно выдвинуть. Это целое детское движение[682].

<…>

Ванда Василевская — «Радуга». Мне эта повесть не нравится, она торопливо написана, без знания народа. В свое время она была нужна. Как художественное произведение — повесть никакая.

Самый серьезный кандидат Сабит Муканов. Это крупный писатель Казахстана, очень культурный, талантливый человек. Это не человек, случайно написавший одну вещь, — это настоящая культура. Роман его «Балуан Шолак» чрезвычайно интересный, не местного, а всесоюзного значения. Имеет все данные получить премию.

Толстой — «Хождение по мукам». Двадцать лет издавался мой роман. Я собрал мои три романа: «Хождение по мукам», «Сестры» и «Хмурое утро». Мне пришлось переработать первые два романа, потому что в свое время они издавались отдельными книгами и в них нашлись некоторые длинноты. А в 1918 годе («Сестры») мне даже пришлось отрезать конец — для того, чтобы присоединить роман к «Хмурому утру». Сейчас это — целая книга: уже не три романа, а один[683].

На романы, рекомендованные азербайджанской писательской организацией («Молодые чекисты» М. Ордубады, «Медальон» С. Рагимова), рецензию подготовил Гурвич, предварив ее прочтение итоговым выводом: «…об этом даже нельзя вести серьезного разговора»[684]. Ордубады был назван «старым писателем», не сумевшим «отразить нашу действительность». Отдельное замечание Гурвича было связано с качеством перевода: «Перевод такой, что на каждой странице приходится делать замечание чуть ли не на каждой фразе. Еще хуже обстоит дело с романом Рагимова „Медальон“»[685]. Гурвич не без свойственной ему иронии дал весьма хлесткую оценку роману Рагимова: «Единственным достоинством романа „Медальон“ является то, что он короткий, всего 105 страниц, напечатанных на машинке»[686].

Возродившийся в рамках Комитета эстетический принцип оценки художественных текстов «по гамбургскому счету» явился ключевой особенностью работы экспертов в период войны. Именно тогда у многих появилось ощущение возможности высказывать свободные, независимые от идеологической повестки суждения. Например, А. Толстой так охарактеризовал одного из кандидатов на премию:

Еще у нас в списке роман Костылева «Иван Грозный». Написана первая часть. Автор — рабочий человек, пишет романы, как средней руки столяр делает шкапы. На какую угодно тему напишет. Может быть, в литературе нужно такое ремесло. Он не ляпает кое-как, делает добротно, но достаточно трафаретно, ремесленно. «Иван Грозный» — неоконченная вещь, и я бы предложил Костылева и Шишкова перенести на будущий год[687].

Отчетливое осознание того, кому стоит уделить внимание, а кого следует лишь бегло обсудить, характеризовало эту дискуссию: вскользь были упомянуты П. Цвирка, С. Нерис, М. Ауэзов, Б. Кербабаев. Их тексты не привлекли внимания комитетчиков. Соглашаясь с вышеприведенной толстовской характеристикой литературной работы Муканова, Асеев подробно остановился на его кандидатуре:

Я прочел Муканова — его роман «Балуан Шолак» и неожиданно получил большое удовольствие. Это роман казахского писателя. Если характеризовать его литературно — это роман современно-рыцарски-любовный. Там взят быт, сохранивший родовые отношения, хотя это происходит в эпоху Александра III-го[688].

Асеев подробно останавливается на сюжете романа Муканова, пересказывая приключения главного героя — «поэта-богатыря»:

Дальнейшие подвиги его неисчислимы. Интересно то в романе, что все совершается обыденно, но фантазия делает его целой легендой. Вот он — победитель-богатырь своего аула, борется против угнетателя бая. <…>

Слава растет вокруг него. Потом описывается его влюбленность — прелестно. Потом его борьба [с] исправником, которая разр[а]стается в эпопею. Это все трудно рассказать. Это поэтично, это читабельно: это может читать с одинаковым интересом изощренный человек и простой, это будет для них одинаково доступно и увлекательно.

Автор описывает чудесные обычаи, новый мир раскрывается перед нами. Там есть чудесные пословицы <…>.

Все это замечательно!

<…>

Я читал в подстрочнике и восхищался настоящей поэзией. <…>