старым атласом Нила. Рука замерла в воздухе, не достигнув трех одинаковых томов, и ее сердце начало биться так громко, что сперва она не заметила странных звуков, доносившихся с нижнего этажа. Она с нежностью вытянула с полки первый том и повернула книгу, позволяя золотым буквам на корешке сверкнуть в лунном свете, прежде чем открыть заглавную страницу. Это действительно было первое издание с полок библиотеки Чотонского поместья, но прежде чем Эви смогла прочесть что-то еще, резкий грохочущий звук разнесся по паркету под ее ногами.

Было много позднее восьми вечера, и на всей Лэмбс-Кондюит не осталось ни души, кроме как в пабах вниз по улице. И все же кто-то был в магазине.

Эви поставила первый том обратно на свое место на полке и начала на цыпочках спускаться по лестнице. Добравшись до маленькой площадки, отмечавшей разворот лестницы к первому этажу, она оглядела первый этаж на признаки грабежа. Обе двери вестибюля были закрыты, витрина не была разбитой, а касса на стойке стояла крепко запертой.

Шум раздавался из задних кабинетов. Эви с заминками прокралась по стенке, держа голову под лучом лунного света, который тянулся по коридору перед ней. Она не бывала там со дня своего собеседования, когда помогла мистеру Даттону на истершемся ковре его кабинета, а вскоре была нанята, будто все это было каким-то образом предопределено. Часть ее судьбы, от обнаружения письма Теккерея в архивах библиотеки Тринити-колледжа до пути домой сквозь снег после ужасного собеседования с Кристенсоном, до открытия в магазине этой ночью.

Кинув взгляд сквозь стену с окном, которую Грейс делила с мистером Даттоном, Эви ничего не увидела. Она надеялась, что ей не придется подбираться слишком близко – она не могла представить те объяснения, которые ей придется предоставить, если окажется, что другой сотрудник вернулся, только чтобы обнаружить ее на корточках, крадущейся в ночи.

Эви добралась до двери в кабинет главного управляющего, кинула единственный взгляд на тот же самый истершийся ковер и тут же бросилась прочь из магазина. Она не остановилась перевести дыхание, пока не оказалась настолько далеко от увиденного, насколько могли унести ее маленькие ноги.

Глава двадцать вторая

Правило № 10

Персонал должен вести себя соответствующим их статусу образом, как в магазине, так и вне его.

Было два часа утра, и ни Вивьен, ни Алек не могли уснуть. Она бродила по магазину при свете одной только настольной лампы на стойке, обнаженная под песочного цвета тренчем Алека. Сам он в одних только брюках и подтяжках стоял на кухоньке и заваривал чай.

– Одно печенье или два? – игриво крикнул он по коридору. Выглянув из дверей в кухню, он увидел, что она улыбается знакомой магазинной фразе, что изрядно его успокоило. Учитывая внезапную и страстную разрядку, он был намерен в этот раз избежать неверных шагов.

Он вернулся в магазин как раз когда уходил лорд Баскин. Алек подождал, пока его светлость скроется из виду, прежде чем приблизиться к передней двери, подавляя дикую ревность, вспыхнувшую от мысли о том, чем Баскин и Вивьен могли заниматься наедине так поздно вечером.

Теперь, приблизившись к ней с подносом чая, неловко устроившимся в его обнаженных руках, Алек поставил его на кассовую стойку в нарушение протокола магазина.

Зайдя в качающуюся дверь за стойкой, Вивьен заявила с удивительной бодростью:

– Мы сегодня нарушаем все правила магазина.

Она устроилась на ближайшем табурете, редко используемом в рабочие часы, поскольку мистер Даттон предпочитал, чтобы его персонал всегда стоял на своем месте.

– Номер девятнадцать, – добавил Алек, и они повторили в один голос: – Никогда не допускать близости еды или напитков к книгам.

Алек почти стеснительно опустил глаза на свою голую под подтяжками грудь.

– Думаю, это было бы последним, что взволновало бы Даттона в данный момент.

Вивьен инстинктивно сильнее запахнула тренч Алека, и он залюбовался необычным зрелищем того, как начинают заливаться краской ее щеки.

– Леди Браунинг сегодня была на высоте, – сказал он, наливая чай Вивьен первой. – Эти женщины прямо-таки ели с ее ладони.

– Не ври. Ты был в ужасе.

– Где твоя табличка, кстати?..

Вивьен наморщила нос, оглядывая стойку.

– Должно быть, слетела во время, хм, суматохи.

Алек засмеялся и вернулся обратно в задний кабинет. Там он опустил взгляд и заметил блеск латуни на ковролине, рядом с некоторыми тоже слетевшими со стола документами.

Он вернулся к стойке, перекидывая табличку из руки в руку.

– Дай мне прикрепить ее на место, пока мы не забыли…

Он возился с застежкой, пока табличка не оказалась надежно приколота к его пальто прямо над ее сердцем, затем позволил себе очертить пальцем изгиб ее груди, вызвав у нее вздох воспоминания, от которого и сам резко выдохнул.

Переполненный чувствами, Алек оглянулся на многочисленные пустые места на затемненных полках.

– Тебе придется после сегодняшнего пуститься в закупочный марафон.

– Касса после обеда не закрывалась – мы распродали половину готического раздела, большую часть современной феминистической литературы и все любовные романы.

– А вот «Дейли мейл», подозреваю, потерял подписчиков.

Вивьен рассмеялась, так ярко, что Алеку показалось, что у него разорвется сердце. Пытаясь держать себя в руках, он поставил чашку с чаем и подошел к шкафу, отведенному классическим писательницам.

– Ты знал, что Эви специализировалась в Гиртоне на писательницах восемнадцатого века? – спросила Вивьен, отпивая из чашки с блюдцем от «Лимож», которые он принес для нее из кабинета.

– Нет, – рассеянно сказал он. – Должен сказать, что не удивлен.

– Она помогала мне укреплять эти полки менее ценными книгами с третьего этажа. Мы добавили Берни – Фанни – она жила всего в нескольких кварталах отсюда, ты знал? – и мадам де Сталь, и миссис Редклифф тоже.

– Думаешь, стоит так смешивать новые и старые книги?

– Вечный продавец, – пробормотала Вивьен.

Он чувствовал ее взгляд на своей обнаженной спине. Пока он бродил по залу, она продолжала сидеть на высоком табурете, непривычно безмятежная и довольная, привлекательно закинув одну ногу на другую. В это мгновение Алек испытывал более искреннее счастье, чем за многие годы, что одновременно возбуждало и пугало его.

В поисках быстрого отвлекающего маневра он достал одну из новинок и перевернул ее.

– Элизабет Лейк?

– Литературный реализм. Очень несентиментальный.

– Как ты, – сказал он, ставя книгу обратно на полку. Вивьен промолчала, и он понял, что возвращается к знакомому паттерну поведения, добавляя: – Вдова Джорджа Оруэлла довольно привлекательна.

– Жаль, что «Горизонт» закрывается. – Вивьен соскользнула с табурета и прошла из-за кассовой стойки к секции периодических изданий напротив Алека. – Интересно, остался ли у нас последний выпуск.