Что же… хоть и пакостно отчего-то на душе, но в любом случае это лучше, чем его вечно хмурое молчание, ревнивые взгляды и недовольное сопение в спину, когда я вечером пойду к герцогу. 

Давай, парень, все у тебя будет хорошо. Без меня. 

Разговор у камина

Огонь снова бросал алые блики в толстое стекло винной бутылки, пряная терпкость в бокалах убавилась наполовину.

— Как продвигается твоя авантюра? — расслабленно поинтересовался тот-что-всегда-в-тени. — Я правильно понял, подозрения в очередной раз не подтвердились? 

— Да уж, — засмеялся Раймон, откидываясь на спинку своего кресла. — Если у меня и оставались сомнения, то сейчас они исчезли окончательно. Ни одна женщина не позволит себе выглядеть таким чучелом и не сможет притворяться настолько неуклюжей. Даже последняя крестьянка быстрее научилась бы, чем этот мальчишка.

— Время поджимает, — напомнил невидимый собеседник. — Что, если он так и не сможет изобразить что-то хотя бы отдаленно похожее на Юйриль?

— Сможет, — уверенно отмахнулся Раймон. — Он учится, а в последние дни, кажется, окончательно смирился и перестал брыкаться, начал серьезнее относиться к делу. К тому же мальчишка жаден до денег, и мне есть чем его поманить.

— Ну-ну… как ты собираешься решить вопрос с тем, что первые вассалы у этого потомка серебряной крови уже есть? — Кажется, невидимке нравилось задавать каверзные вопросы.

— Он же не принцесса. — Полынный герцог издал негромкий смешок. — Поэтому не имеет значения, кто был первым, кто вторым. А артефакт, как ты помнишь, реагирует одинаково, невзирая на порядковый номер вассала. 

— Родовые камни в мэнорах уже один раз засветились, — напомнил голос из темноты. — Как ты собираешься это объяснить, если будешь приносить присягу на церемонии?

— Я думал об этом… и нашел выход. — Раймон поставил бокал на столик и кивнул, прося долить вина. — Присягать будем не мы как два претендента на звание консорта, а достаточно большая группа придворных и все слуги. И текст я взял из хроник тот, где присягают не сюзерену лично, а клянутся в верности серебряной династии. Но мы будем стоять в первых рядах, как бы руководя процессом и диктуя слова клятвы всем остальным. Как уже состоявшиеся первые вассалы. В этом случае у нас будет приоритет перед остальными, и одновременно это не даст зародиться подозрениям, что это не мы были теми, ради кого камни светились в первый раз. А присяга династии в целом не помешает потом присягнуть именно принцессе, когда мы ее найдем.

— Это если найдем, — не разделила его оптимизма тень. — Ты уверен, что она вообще жива? Раз в замке осталась ближняя кровь короля, артефакт мог не среагировать на то, что один из потомков умер где-то там, далеко. 

— Что ж… — хмыкнул полынный. — Если Юйриль или те, кто ее увез, не объявятся после устроенного нами представления… будем играть с теми картами, какие есть. 

— То есть… будешь использовать мальчишку? Женишься на нем?

— Давай пока не будем заглядывать так далеко, — поморщился Раймон. 

— Хм... — Тень в кресле и не пыталась скрыть сарказм в коротком междометии. — Ну ладно. 

— Все будет нормально. — Полынный герцог отпил вина и забарабанил пальцами по подлокотнику. — Я все держу под контролем. В том числе и мальчишку. Он, конечно, наглец, каких мало, портовый крысеныш, жадный, слишком сообразительный и себе на уме. Но я уже знаю, как не дать ему зарваться. Заодно и отвлеку от его «вассалов» внимание наших недругов. 

***

Я дернула Гуся за ухо.

— Сиди спокойно! 

— Да ты мне уже все волосы выдрал, — заныл паршивец, но послушно перестал крутить головой. 

Я пробежалась пальцами по его влажным после мытья прядям, в который раз поражаясь, насколько у местных уроженцев все богато в области шевелюры, и медленно провела частым гребнем от затылка вниз. 

Поскольку старший миньон в последнее время от меня и от младших отстранился, проводя больше времени с братом и его компанией, я решила совместить приятное с полезным, а заодно отвлечься от странных и непонятных мне мыслей и чувств.

Почему-то мне было ужасно тяжко от этой его отстраненности. А сил на рефлексию пока не хватало. 

Ну я и занялась остальными мелкими. Заодно решив подсобрать побольше информации о мире за пределами замковых стен. 

И начала с Гуся, у которого в один далеко не прекрасный момент обнаружились вши. А-а-а-а! Мало мне было блох?! 

Теперь я тиранила нового миньона так, что пацан верещал драным котенком: собственноручно загнала в бадью с отваром какой-то местной «сурепки», которую матушка Барбра выдала как средство от вшей, и вычесывала частым гребнем до посинения. Остальные поросята вымылись на всякий случай в том же отваре, но, поскольку гнид в волосах я у них не обнаружила, лежали на свежепритащенном из конюшни сене (все тюфяки и одеяла отправились в котел кипятиться) и болтали на разные полезные темы, которые я незаметно им подкидывала. 

— Много ты понимаешь! — чирикал из-под моего личного, выданного малькам одеяла Бори. — Вот я на пирсе был в Картахелии! Вот там праздники так праздники! Осенние костры знаешь какие?! А вкуснятины сколько! Мамкины дочки готовят даже лучше, чем у нас на кухне!

— Что еще за мамкины дочки такие? — хмыкнул Наталь, которого хлебом не корми, дай с кем-нибудь поспорить. — Да не может быть, чтоб вкуснее. 

— Много ты понимаешь. — Бори аж сел, откинув одеяло, и принялся азартно размахивать руками. — Мамкины дочки — это как… как… Есть мамка, она как бы главарь, а есть ее дочки, разные тетеньки и девчонки. Они работают на пирсах, продают разную еду морякам и вообще всем. Просто так там торговать нельзя, потому что все пирсы поделены между разными мамками. Хочешь работать — иди под мамку ложись, а то…

— Да заливаешь, — перебил его Наталь. И настороженно покосился на меня, потому как за похабщину я могла мелким и подзатыльника отвесить. Но все равно ляпнул: — Чего под нее ложиться? Мамка, она ж не папка! Чем она будет… ну… того… кто там под нее ляжет?

— Дурак! — взвился Бори, и через секунду два мелких засранца уже катались по полу, расшвыривая соседей и солому в разные стороны.

Гуся пришлось отпустить, засранцев разнимать, угощать педагогическими методами и загонять под одеяло. Интересный разговор, который я слушала со всем вниманием, прервался, и продолжение я уловила только следующим днем на кухне, да и то вскользь.

— Парней мамки не берут. Это женский промысел считается… А? Да ну тебя, — бухтел Бори, срезая тонкую кожуру с корнеплода. Мальчишки сидели рядышком на лавке и под болтовню готовили мне гарнир для котлет. — У меня сноха теткиной сватьи была из таких. Тетка рассказывала, что там одна мамка есть, сильно старая, дольше всех на пирсах работает. Мамка Берта. Так вот, чтоб к ней под юбку попасть, надо подношение сделать, и не простое, особое. Мамка та страсть сладкое любит, аж все зубы съела через это дело. И если ее кто удивит…