Основную массу товарного хлеба давали именно частновладельческие хозяйства, среди которых преобладали помещики. Крестьяне же и в мирное время, в основном, работали на самообеспечение (экспортный хлеб достигался высоким налогообложением, что побуждало крестьян продавать хлеб для уплаты налогов в ущерб собственному потреблению). Товарный хлеб — это паек в Вооруженных силах. Это — продовольствование оборонной промышленности и городов вообще. Это — снабжение потребляющих губерний, населению которого не хватало собственного хлеба до нового урожая. Это, наконец, финансовые ресурсы для расчетов с союзниками за поставки вооружения. Достаточно вспомнить, что продовольственная разверстка зимы 1917 года была введена потому, что в стране ощущалась нехватка товарного хлеба.

Поэтому задача снабжения частновладельческих хозяйств рабочей силой была весьма важна именно для воюющего государства. Характерен контингент наемных работников в помещичьих хозяйствах. Например, великий князь Николай Михайлович в письме императору Николаю II от 26 июля 1916 года упоминал о работах в своем имении, расположенном в Херсонской губернии: «Кроме женщин, детей и стариков, у меня работают тридцать шесть арестантов Херсонской тюрьмы и девятьсот сорок семь австрийских пленных. Немцев нет».[165] К этой номенклатуре работников можно прибавить беженцев. И примечательна фраза об отсутствии немцев. Германские военнопленные в силу своей малочисленности и указанного неблагоприятного соотношения с русскими пленными в Германии использовались либо как квалифицированные специалисты в промышленности, на железных дорогах и проч., либо (в массовом порядке) — на строительстве. Это та же Мурманская железная дорога. Впрочем, были и исключения (прежде всего — в 1917 году). Так, Э. Двингер рассказывает о своей работе в сельском хозяйстве в Сибири.

Сам факт работы давал основания для смягчения режима содержания и положения пленного в чужой стране вообще. Особенно если он не состоял в рабочих командах, действовавших в работе на оборону или под контролем военного ведомства. То есть «рабочие руки были нужны в хозяйствах и на производстве, поэтому, если военнопленные трудились добросовестно, к ним и относились „сочувственно, как к трудящимся“, даже если это были немцы. Периодические распоряжения властей о снятии части военнопленных с сельскохозяйственных работ вызывали „большое недовольство“ и „затруднения“ для землевладельцев и крестьян».[166]

Действительно, в октябре 1916 года из крестьянских хозяйств снимались все пленные, а из крупных хозяйств — тридцать процентов. Причина проста — окончание сельскохозяйственного года и намерение военного ведомства о перемещении пленных в концентрационные лагеря. Однако работ было еще много, и чем больше было хозяйство, тем больше оно требовало труда. Потому по ходатайствам местного дворянства в Особое совещание по обороне государства и Министерство земледелия пленных оставляли в помещичьем хозяйстве.

Использование труда военнопленных в сельском хозяйстве, их «растворение» среди крестьянского населения (даже в помещичьих имениях ведь работали и местные крестьяне, и пришлые батраки) и позволили смягчить условия пребывания в плену. Для России это было еще более характерно, так как население не испытывало ненависти к австро-германцам на бытовом («биологическом») уровне, как внушала пропаганда в той же Германии по отношению к русским. Здесь не было национальностей, заведомо недоброжелательно настроенных к противнику по этому признаку, как, например, венгры в Двуединой монархии. Россия — многонациональная страна с прекрасно уживающимися друг с другом нациями, народами, народностями и мелкими этническими группами.

Свою роль сыграла и общая нехватка мужчин. Хозяйство простаивало. Вдовы и солдатки нуждались в разнообразной помощи и поддержке. Пленных оценивали в зависимости от их человеческих качеств, отвлекаясь от факта пленения. Поэтому «сокращение мужского населения и упадок структур самоуправления привели к тому, что большинство пленников оказались в деревне в относительно доброжелательной среде. На этот раз военнопленные оказались нужны деревне больше, нежели она им. Военнопленные мужчины, оказавшись в деревнях с переизбытком женского населения, имели все шансы весьма комфортно обустроиться». Но вот после Февральской революции с постепенным возвращением в деревню фронтовиков (раненые, отпускники, дезертиры) пленные оказались не так сильно нужны в хозяйствах. Борьба же с помещиками за землю не позволила использовать рабочие руки пленных в помещичьих экономиях, исподволь захватываемых крестьянством. Поэтому в 1917 году пленных изгоняют из деревни в город. К этому необходимо добавить недоброжелательные в отношении врага настроения фронтовиков и их уверенность, что все пленные спали с русскими бабами, пока их мужья воевали с теми же немцами.[167]

Такая тенденция начинается приблизительно с середины 1917 года, когда усилился приток солдат в деревню: распоряжения Временного правительства об отправке на сельскохозяйственные работы солдат после сорока лет, увеличение дезертирства после провала Июньского наступления, «законное дезертирство» посредством самовольно остающихся дома раненых и отпускников. Первоначально, в 1917 году пленные заманивались крестьянами на работы в свои хозяйства, и те охотно шли, так как здесь были лучшие пища и обращение. Местные власти просили центр оказать помощь в деле удержания пленных в крупных хозяйствах посредством усиления сельской стражи и конвоев.[168]

Крестьяне пытались действовать явочным порядком. Представители общин просто приходили в имения и приглашали пленных в крестьянские дома: «Крестьяне начали разбирать пленных из поместий по своим хозяйствам самостоятельно. Местами же земельные комитеты ставили изъятие пленных у помещиков на планомерную основу, например, вводили для последних плату за использование военнопленных, а если они отказывались платить, бесплатно прикрепляли пленных к хозяйствам мобилизованных в армию».[169] То есть мотивом для «перетягивания» рабочих рук к крестьянам выступала видимая «справедливость». Ведь они работали в хозяйствах фронтовиков и, значит, облегчали их материальное положение. Весна — это сев яровых, и каждая пара рабочих рук была на счету. Неудивительно, что требования Временного правительства и Верховного главнокомандующего (напомним, что пленные находились в общей юрисдикции военного ведомства) вернуть пленных в имения результатов не дали.

Данная идиллия продолжалась, пока весной шла борьба крестьян за снижение арендных цен. Но вскоре имения подвергаются разгрому. Помещичьи земли — дележу. И пленные перемещаются в крестьянские хозяйства. А затем, в довершение, как показывает Д. Люкшин, — в город. Либо возвращались в лагеря. Именно здесь военнопленные и встретили октябрьский переворот большевиков, резко изменивший судьбу военнопленных Центральных держав. Одним он позволил вернуться домой, а других волей-неволей втянул в орбиту начинавшейся в России Гражданской войны.